Евгений Кораблев - Четверо и Крак
Было уже за полдень, когда Федька, шедший впереди, остановился. Крак опять носился с неистовым карканьем. То улетал, то вновь возвращался, но, видимо, не боялся, а просто был чем-то взволнован.
Ребята снова сгрудились, но едва сделали несколько десятков шагов, стали, как вкопанные.
Странные человеческие следы привели их на полянку и там кончилась. Зато там под гигантской мохнатой лиственницей, виднелась ветхая охотничья избушка – «станок» по-уральски. Следы шли к ней. Но за ночь их на поляне почти замело снегом. Очевидно, со вчерашнего утра человек со странной походкой в свою избушку не возвращался.
Крак помнил человеческое строение по скитской стайке и не боялся жилья, но из осторожности поместился на самой макушке старой лиственницы и оттуда с видом следопыта наклонял голову то налево, то направо, внимательно разглядывая, что это за штука.
Ребята по следам подошли к жилью.
– Войдем, – оказал Андрей.
Дверь была не заперта.
В убогом закопченном жилище никого не оказалось. Но, несомненно, человек ушел отсюда только несколько дней назад. Очаг был холоден. На лавке лежали разостланные две медвежьи шкуры, служившие постелью. В углу также было сложено много беличьих, волчьих и лисьих мехов. Лежали рога лося.
– Да тут порядочное богатство, – оценил Андрей меха. – Видно, хороший охотник.
Больше никаких следов таинственный жилец не оставил. Только над очагом висел охотничий задымленный котелок.
IX. Таинственный обитатель острова
В ожидании хозяина ребята развели огонь. Дым нестерпимо ел глаза. Стены избушки были черны от копоти.
Ребята отдохнули, немного согрелись, напились кипятку, закусили, а хозяин все не являлся.
– Надо его поискать, – предложил Тошка.
Сначала ребята запротестовали. Никто не хотел уходить от тепла. Но когда Тошка привел соображение, что скоро совсем стемнеет и не станет видно следов, а за ночь их совсем заметет, и тогда человека и подавно не отыскать – решили идти.
Уже стояли сумерки, когда ребята вышли в лес. Крак тоже снялся с ними, но становилось так темно, что он вернулся обратно.
Они прошли по следам не более версты, как раздался унылый волчий вой. Ему ответил другой. Потом еще и еще.
Это был отвратительный концерт, заставивший ребят содрогнуться.
Очевидно, стая расположилась где-нибудь поблизости.
– Не вернуться ли? – тихо спросил Федька. – Их, вероятно, много.
С минуту ребята колебались.
– А если он в опасности? – спросил Тошка, взывая этим к их комсомольскому мужеству.
– Очень вероятно, – первый признал Андрей. – Ребята, идем еще немного.
Левый след человека – нормальный, а правый – необыкновенно широкий, полузанесенные снегом, вели далеко в глубь леса и как раз в направлении волков.
Через несколько минут быстрой ходьбы вой раздался вдруг совсем близко. Ребята замерли.
– Тш!.. Если они не уходят, нас они, конечно, уже почуяли, – значит, у них здесь добыча.
Ребята стали подкрадываться.
Федька первый заметил волков. Их было на поляне десятка полтора. Они то сидели, то перебегали около большой сосны.
– Так и есть. Он должен быть на дереве, – прошептал Андрей.
– Если он там сидит со вчерашнего утра, то я ему не завидую, – ответил шепотом Федька.
– Если только не замерз.
– Да. Надо торопиться. Чтобы и это время проси деть, надо быть исключительно крепким человеком.
В минуту сговорились, как действовать. Они взобрались невысоко на ближайшие деревья, так, чтобы удобно целить в волков, выбрали каждый себе по жертве и дали залп.
Трое волков с воем покатились по снегу. Остальные набросились на них и принялись рвать. Началась невообразимая свалка и визг.
– Пусть он знает, что помощь близка.
– Осталась дюжина. Давайте еще раз.
Грянул еще залп. Потом еще.
Снова четверо волков стали жертвами.
После третьего залпа остальные, раненые и здоровые, скрылись, оставив на поляне несколько наполовину изгрызенных трупов.
Ребята спустились и подошли к полянке. Но с дерева никто не отозвался.
– Может быть, там никого и не было, – высказал сомнение Андрей.
Снег под деревом был утоптан волками и залит их свежей кровью.
Сумерки уже спустились. Трудно было различить, находился ли кто на ветвях. Ребята окликнули раз, другой.
Никто не отозвался.
– Да он замерз, – подумал вслух Гришук. – Давайте, я слазаю.
– Валяй.
Гришук оставил на снегу ружье, взял на всякий случай за голенище нож и начал карабкаться. Скоро он скрылся в темных ветвях.
Ребята, затаив дыхание, ждали внизу.
– Ко мне! – вдруг глухо донеслось сверху.
Андрей и Федька дрожащими руками схватились за нижние сучья.
– Сюда! Сюда! – снова донесся с самой вершины призыв Гришука. – Он здесь!
– Жив? – крикнул, карабкаясь, Андрей.
– Чуть жив, – едва слышно ответил Гришук. – Со всем окоченел! Помогите.
Через четверть часа мучительных усилий ребята спускались с ношей.
– Готовься! – крикнули они сверху караулившему внизу Тошке.
– Есть! – ответил он, глядя вверх.
Гришук и Федька бережно спускали по ветвям какое-то маленькое существо, одетое в тулуп. Ноги и голова его были укутаны в беличьи шкурки.
– Это старик! – кричал Андрей, спускаясь за ними вслед. – И замерз, и глух, как пень. То-то он и выстрелов наших не слышал.
Тошка принял незнакомца и положил его на снег. Седая борода и белые волосы, видимо, несколько лет не стриженные, смешивались с беличьими шкурками – шапками, мешали разглядеть лицо. Судя по волосам, несомненно, это был глубокий старик.
Андрей, тяжело дыша, чиркнул спичку и закурил.
Старик повернулся к огоньку. Беличья шапка свалилась. Тошка наклонился и при свете спички увидел вдруг у старика знакомый нарост на левой скуле. И попятился.
– Никак... дед? – воскликнул он, не веря себе.
X. Два года дикарем
Это был, действительно, Евстафий Хорьков, пропавший без вести более двух лет назад. Но как он страшно изменился! Охромел так, что едва мог ходить, и оглох.
Рассказ старика, два года прожившего на этом острове вдали от людей, занял долгий октябрьский вечер.
Весело пылал огонь в избушке, наполняя ее едким дымом. Ребята растянулись на шкурах около котелка, грызли вяленое мясо и под угрюмый шум лесной метели и вой ветра слушали нескладно рассказываемую, но захватывающую повесть знаменитого золотоискателя.
В это последнее путешествие старику, – как он говорил, – «не пофартило», он «маненько» ошибся в каком-то «Чистом покосе», сбился с правильного пути и очутился в этих болотах. Проплутав тут с неделю, съедаемый гнусом, растеряв весь багаж, насилу выбрался на этот остров.
