Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен
Формальности по приему вновь прибывших были короткими. Открылись широкие двери, всех впустили в просторный «приемник»… Вскоре у каждого на груди висел личный номер — «инвентарный» номер заключенного… Всех опять построили и вывели к глухим железным воротам с крупной надписью: «Труд дает освобождение». Тяжелые ворота, разделявшие здание на две половины, распахнулись, и пленники вступили в «славянский» сектор лагеря…
За воротами, сразу закрывшимися, прибывшие остановились. Здесь их уже ожидала группа лагерников. Серые, истощенные лица их светились радушием.
— Горячий привет, товарищи! — Впереди стоял коренастый заключенный, с крупным остроскулым лицом, густыми бровями и проницательными глазами. — Мы рады помочь вам, чем возможно, — продолжал он. — Я староста лагеря Смуров. А это — старосты бараков и дежурные. Знакомьтесь и рассказывайте, что делается там, на Родине… А вашего старшого прошу подойти ко мне…
Строй рассыпался. Все смешались, и началась беседа. Вопросы сыпались без конца.
— Значит, мы больше не отступаем?
— Нет. После разгрома фашистов под Курском и Орлом мы теперь наступаем по всему фронту — от Великих Лук до Черного моря!
— А как на юге?
— Донбасс освобожден. Продвигаемся к Днепру.
— Хотя бы издали глянуть на нашу газету!
— Есть и газета. Но прежде держите последнюю сводку!.. Кто будет читать?
— Пусть читает Медведев!
— Нет, пусть Яковлев! У него голос яснее…
Руку протянул суровый бородач в рваной шинели. Он взял от Пархомова сводку и стал читать:
«За два месяца летних боев, с пятого июля по пятое сентября сего года наши войска на всех участках фронта уничтожили: самолетов противника — пять тысяч семьсот двадцать девять, танков — восемь тысяч четыреста, орудий — пять тысяч сто девяносто два, автомашин — более двадцати восьми тысяч. Потери противника убитыми составляют более четырехсот двадцати тысяч солдат и офицеров. Всего же в боях с пятого июля по пятое сентября выбыли из строя (убитыми и ранеными) не менее полутора миллионов солдат и офицеров… За это время наши войска захватили…»
Прочитав данные о трофеях и пленных, Яковлев остановился.
— Все!
— Ну, а теперь дай мне! — потребовал Медведев. Он приблизил бумажку к глазам и стал всматриваться в слова и цифры, точно не веря самому себе, что он читает настоящую сводку Совинформбюро.
Медведев улыбался, губы его дрожали, и вдруг по его щекам поползли крупные слезы.
— Да ты что, Варфоломей! И не стыдно? — укоризненно сказал Яковлев. — Перед новыми товарищами. Они подумают, что мы здесь совсем раскисли!..
— Извините, товарищи! — Медведев стал вытирать слезы ладонью. — Я тоже хочу прочесть вслух эти слова и цифры… Вы не против?
— Читай, Варфоломей, читай! — поддержали его товарищи.
Шерстнев подошел к Смурову, но того отозвал в сторону один из его помощников, высокий, с огромными глазами — от худобы. Он быстро сообщил что-то Смурову, Смуров кивнул, коротко оглянулся на Шерстнева и вернулся к нему.
— Идите за мной.
3
Они двинулись в глубь лагеря, к баракам.
— Как тесен мир, — заговорил на ходу Смуров. — И как много в мире случайностей, товарищ Шерстнев…
Шерстнев остановился и в упор посмотрел в лицо Смурова.
— Вы меня знаете?
— Нет. Вас узнал один из наших узников, он слышал ваше выступление на партактиве.
— Какое выступление? Где? Когда?
— В Мурманске. В мае сорок первого. Вы рассказывали о ваших встречах с Лениным…
Шерстнев нахмурился, припоминая.
— Мало ли что могло показаться вашему ретивому доносчику, — холодно сказал он.
Смуров улыбнулся.
— Пошли дальше, товарищ Шерстнев. Стоять так в стороне и разговаривать здесь нельзя. А вашу осторожность я понимаю: я же староста лагеря! Но наш успех именно в том, что все лагерное самоуправление теперь в наших руках.
Смуров провел Шерстнева в укромное место — в кладовую восьмого барака, и там они долго беседовали с глазу на глаз. Каждый узнал, что ему надо было узнать, и они разговаривали уже не таясь.
— Надеюсь, вам теперь ясно, куда вы попали, Василий Иванович? И что нас ожидает? И к чему мы сейчас готовимся?
— Это ясно, товарищ Смуров. Но, если возможно, расскажите полнее о тайнике. Что он собой представляет?
— Это, можно сказать, целый подземный квартал. Обширный комплекс пещер. Они тщательно расчищены, выровнены, укреплены балками, где надо. Соединены ходами. Действует вентиляция. Пока они пустые. Кроме вместительных шкафов, оборудованных ниш и множества стеллажей, там сейчас ничего нет. Для чего создан этот огромный тайник? Вот первая загадка, Василий Иванович.
Шерстнев слушал не перебивая.
— Но это еще не все, — продолжал Смуров. — Имеются пещеры, явно предназначенные для жилья. Стены там обиты деревом, как и потолки. Паркетные полы. Пробиты два особых выхода на поверхность, где они искусно замаскированы. Есть подсобные помещения. Словом, готовится что-то вроде подземного особняка. Для кого? Вот вторая загадка.
— Загадка важная, — согласился Шерстнев.
— И это еще не все, Василий Иванович. Сейчас ведутся тяжелые и сложные работы в трех больших полуподводных гротах. Их приспосабливают для скрытой стоянки подводных лодок. Один грот уже готов. Вот вам третья загадка.
— Строительство гротов — последнее подземное строительство?
— Видимо, да. Нам стало известно, что по окончании этих работ будут разобраны все наземные сооружения на острове, даже причал.
— Уничтожение следов?
— Несомненно.
— А сроки этих работ установлены?
— Узнать сроки пока не удалось. Эти сроки — и наши сроки, Василий Иванович.
— Как вас понимать?
— Уничтожать будут не только следы, но и лишних свидетелей, даже своих. А в первую очередь истребят поголовно всех заключенных. Каждый из нас не просто узник, а «гехаймтрегер» — «носитель тайны». Поэтому наша задача — опередить эти сроки.
Оба помолчали.
— Есть у вас еще вопросы?
— Нет. Сегодня их было более чем достаточно.
— Теперь, Василий Иванович, у меня есть к вам… не вопрос, а просьба…
— Слушаю.
— Вы должны нам помочь. Вы прошли школу подполья еще при царизме. Нам нужен ваш опыт.
— Слишком различно все, товарищ Смуров… И обстановка, и конкретные задачи.
— Так и нет ничего общего?
— Общее есть, но оно действительно слишком общее. Это — необходимость обеспечить строжайшую секретность и высокую организованность всего дела.
