Уилбур Смит - Божество реки
— Что бы ты ни замышлял, Таита, ты все еще очень красив. После стольких лет жизни во дворце ты по-прежнему можешь заставить меня улыбнуться. Скажи, ты хорошо следил за госпожой Лострой, не так ли? Ты ведь не выпускал ее из виду ни на мгновение?
— Как обычно, мой господин, — горячо подтвердил я.
— И ты не хочешь сообщить мне ничего необычного?
Я все еще стоял перед ним на коленях. Слова вдруг застряли у меня в горле, а язык присох к небу.
— Не квакай, старина, — засмеялся он. — Говори как мужчина, хотя ты таковым и не являешься.
Жестокая шутка помогла мне взять себя в руки.
— Действительно, я хотел бы смиренно привлечь внимание моего господина к одному событию, — сказал я. — И оно действительно касается госпожи Лостры. Как я уже сообщал вам, красный цветок месячных вашей дочери расцвел первый раз во время последнего половодья Великой реки. С тех пор ее месячные расцветают с той же силой каждую луну.
Вельможа скорчил гримасу, так как физиология женского организма внушала ему отвращение. Мне это казалось забавным, ведь подобные подробности мужской физиологии вызывали у него глубочайший интерес.
Я торопливо продолжил:
— Госпожа Лостра достигла брачного возраста. Она женщина страстная и любвеобильная. Разумно было бы поскорее подыскать ей мужа.
— Без сомнения. Ты можешь предложить кого-нибудь? — сухо спросил он. Я кивнул.
— Да, один человек действительно добивается ее руки.
— Человек, Таита? Ты, наверное, хотел сказать, еще один человек, не так ли? Я знаю по крайней мере шестерых, включая номарха Асуана и правителя Лота, которые также обращались ко мне с подобными предложениями.
— Я действительно хотел сказать: еще один. Но на этот раз он нравится госпоже Лостре. Если помните, номарха Асуана она обозвала жирной жабой, а правителя Лота — старым сварливым козлом.
— Мне все равно, понравится он моей дочери или нет. — Вельможа Интеф потряс головой, улыбнулся и погладил меня по щеке, чтобы подбодрить. — Ну, продолжай, Таита, каково же имя сохнущего от любви молодца, который окажет мне честь, став моим зятем, и получит самое богатое приданое в Египте? — Я уже собрался с духом, чтобы назвать его, но вельможа Интеф остановил меня. — Нет, подожди, я сам отгадаю.
Его улыбка превратилась в хитрую лисью усмешку, которую я знал слишком хорошо. Я понял, что он просто играет со мной.
— Чтобы понравиться Лостре, он должен быть молодым и красивым. — Он притворился, будто раздумывает, кто бы это мог быть. — А чтобы ты вступился за него, он должен быть твоим другом или подопечным. Кроме того, этому страстному влюбленному, наверное, представилась возможность признаться Лостре в своей любви и уговорить тебя вступиться за него. У кого нашлось для этого место и время, как ты думаешь? А может, это произошло в полночь, в храме Хапи?! Я на правильном пути, а, Таита? Я почувствовал, что бледнею. Откуда ему известно так много? Его рука скользнула вокруг моей шеи и погладила затылок — так часто начинались любовные ласки, и он снова поцеловал меня.
— Я вижу по твоему лицу, что мои догадки близки к цели. — Он взял локон моих волос и слегка потянул. — Теперь остается только отгадать имя смелого влюбленного. Может, это Дакка? Нет, нет. Нет, Дакка не настолько глуп. Он не станет будить мой гнев. — Потянул за волосы сильнее, пока не увидел слезы в моих глазах. — Может, это Крат? Он красив и глуп и способен на риск. — Потянул еще сильнее, и я почувствовал, как локон с треском оторвался и остался в его руке. Я проглотил стон.
— Отвечай, мой дорогой, это Крат? — Он сунул мое лицо в колени.
— Нет, мой господин, — с болью прошептал я. Без всякого удивления я увидел, что он готов к любви. Он прижал мое лицо сильнее, не выпуская волос.
— Это не Крат? — Он прикинулся озадаченным. — Если это не Крат, тогда я ума не приложу, у кого хватило наглости так оскорбить меня. Какой глупец посмел приставать к девственной дочери великого визиря Верхнего Египта?
Вдруг он резко повысил голос.
— Расфер! — Голова моя лежала у него на коленях, и сквозь слезы я увидел, как Расфер приближается к нам. В зверинце фараона на острове Элефантина у Асуана есть огромный черный медведь, который был доставлен торговым караваном с востока много лет назад. Этот злобный, покрытый шрамами зверь напоминал мне начальника охраны вельможи Интефа. Оба имели одинаковые огромные бесформенные тела и могли раздавить человека в своих лапах. Однако морда у зверя была намного приятнее, и вел он себя гораздо дружелюбнее Расфера.
Я увидел, как Расфер рысью приближается к нам с удивительной для такого грузного человека быстротой. Его огромный живот мерно раскачивался над толстыми ногами. Мне почудилось будто я перенесся в те далекие года, когда меня лишили мужского достоинства.
Все казалось настолько знакомым, словно мне опять нужно было пережить тот ужасный день. Каждая мелочь происшедшего до сих пор настолько ясно стояла в моей памяти, что я чуть не закричал. Действующие лица той давнишней трагедии были те же: вельможа Интеф, это животное, Расфер, и я. Только девушки не было.
Ее звали Алида. Ей было столько же лет, сколько и мне. Шестнадцать — нежный возраст невинности. Она была рабыней, как и я. Теперь я вспоминаю ее красавицей, но, вероятно, память обманывает меня. Если бы она действительно была красива, ее не послали бы работать на кухню — она оказалась бы в гареме какого-нибудь вельможи. Одно я помню точно: кожа ее, теплая и мягкая, напоминала полированный янтарь. Я никогда не смогу испытать что-либо подобное. В нашем несчастье мы нашли покой и глубокое умиротворение друг в друге. Я так и не узнал, кто предал нас. Обычно я не мстителен, но до сих пор мне снится иногда, как я нахожу того, кто выдал нас вельможе Интефу.
В то время я был фаворитом вельможи Интефа, его любимчиком. Когда моя неверность обнаружилась, это нанесло такой удар его самолюбию, что он был на грани безумия.
Расфер пришел за нами. Он приволок нас в покои вельможи за шиворот, как котят. Он раздел нас донага перед вельможей Интефом, который, как и сейчас, сидел, скрестив ноги на полу. Расфер связал руки и ноги Алиды грубым ремнем. Она побледнела и вся дрожала, но еще не плакала. В тот момент я любил ее и восхищался ее мужеством сильнее, чем когда бы то ни было.
Вельможа Интеф кивком подозвал меня и приказал сесть перед ним на колени. Потом взял меня за волосы и влюбленно прошептал:
— Ты любишь меня, Таита? — спросил он. И я ответил ему то ли от страха, то ли пытаясь спасти Алиду от мучений:
— Да, мой господин, я люблю вас.
— А ты еще кого-нибудь любишь, Таита? — спросил он мягким, шелковым голосом. И я — трус и предатель — сказал:
