Георгий Тушкан - Джура
— Сейчас догоню тебя! — громко крикнул старик. — Кумыс захвачу с собой, там пить будешь… Я бурдюк сам возьму, не беспокойся, — уже по-русски сказал он, обращаясь к вестовому.
— Мне не было приказа… — начал вестовой.
— Алла, алла! — раздался крик из ближайших кустов, и на вестового с ножом выскочил какой-то дервиш.
Вестовой вскинул винтовку. Старик тем временем вошел в юрту. Дервиш закружился вокруг вестового в каком-то бешеном танце. Старик с бурдюком в руках, выйдя из юрты, набросился на дервиша.
Дервиш с криком побежал к кустам. За ним, не отставая ни на шаг, гнался старик.
…В сельсовете, несмотря на ранний час, было многолюдно. Собравшиеся дехкане оживленно обсуждали недавние события.
— О-о-о! Батыр, селям алейкум! — встретили они Максимова. Каждый хотел быть поближе к нему, чтобы иметь возможность перекинуться с ним словом.
— Садитесь, садитесь, у меня много дела. Где раненый? Покажите его мне.
Присутствующие удивленно переглянулись. В комнате воцарилась тишина.
— Какой раненый? — удивленно спросил Максимова кто-то из присутствующих.
В сельсовет вбежал запыхавшийся вестовой и, наклонившись к Максимову, шепотом рассказал ему о том, что произошло.
— Я вошел после старика в юрту, — продолжал вестовой уже громко, — слышу — храп. В углу лежит Шараф. Его старик пырнул ножом. Шараф умер при мне, перед смертью что-то бормотал: «Булбак, Белбак…»
— Балбак? — быстро спросил Максимов.
— Да, да, Балбак, — ответил вестовой.
— Так, все ясно. Так вы меня не звали? — спросил Максимов окружающих.
— Мы всегда рады тебе, — ответило ему несколько голосов. — Мы должны поблагодарить тебя за освобождение. Басмачи уничтожили много наших людей. Ты со своим отрядом опять вернул нас к свободной жизни.
Максимов рассказал присутствующим то, что сообщил ему вестовой. Сельсовет зашумел, как встревоженный улей. Максимов немедленно отдал бойцам приказание разыскать старика. Обыскали все вокруг.
Кучак мирно дремал в кустах. Он ничего не знал о происшествии, взволновавшем весь Горный кишлак. Внезапный шорох заставил Кучака открыть глаза. Перед ним стояла сгорбленная старуха. Ее лицо покрывала паранджа. Кучак обратился к ней с каким-то вопросом. Старуха, не отвечая, быстро побежала от него. Как он ни спешил, догнать ее оказалось невозможным. Наконец, запыхавшись, он остановился и решил вернуться в Горный кишлак. Вдруг под кустом он увидел какой-то странный предмет. Нагнувшись, Кучак обнаружил заплатанную паранджу и женские ичиги. Он отнес найденное Максимову.
— Я так и знал, — задумчиво проговорил начальник.
Раздосадованный тем, что его провели, он приказал вылить принесенный стариком кумыс. После этого случая Максимов запретил бойцам есть и пить что-нибудь на стороне.
В тот же день Максимов велел позвать Кучака.
— Поедешь с нами в крепость выручать Джуру?
— Конечно! — ответил Кучак. — Мы разгоним всех басмачей и быстро освободим наших.
— Нет, — ответил Максимов, — это будет не так просто. Отвлекать части Красной Армии, преследующие басмачей Ибрагим-бека в горах и долинах Памира, мы не будем.
— Конечно, не будем, — решительно заявил Кучак.
— Мы сами своим небольшим отрядом не освободим осажденную крепость, — задумчиво сказал Максимов. — Если все идет так, как написано в фирмане, то там собралось много басмачей, и нашему взводу предстоит потрудиться. Ты, Кучак, должен заменить много бойцов!
— Я? — изумился Кучак.
— Ты и Рахим. Эй, Рахим!
Рахим, спавший в углу, мгновенно проснулся и подошел к начальнику.
— Я говорю, — продолжал Максимов, — что тебе и Кучаку надо будет сейчас же скакать напрямик к крепости. У ледника оставить лошадей и перевалить ледник пешком. Там вы присоединитесь к басмачам Тагая.
— Опять к басмачам? — горестно воскликнул Кучак.
— Опять к басмачам! Тагай и Кзицкий делают все, чтобы рабы навсегда остались рабами, а вы будете добиваться другого — навсегда превратить рабов в свободных людей. Как ты думаешь, Рахим, годится Кучак тебе в помощники?
Юноша бросил веселый взгляд на приунывшего Кучака и обнял его за плечи:
— Мне у него учиться надо! Стоит Кучаку захотеть, и он перессорит лучших друзей и вселит недоверие в самых правоверных. Если только Кучак захочет взять меня своим помощником, я буду горд.
— Я уверен, — сказал Максимов, — что ты, Кучак, станешь прославленным батыром слова!
Кучак сразу оживился:
— Пусть мое слово будет как судный меч над головой Тагая. Джура — тот скала-человек, а я буду действовать, как друг Манаса — Кадыр, что весь мир мог увлечь речью, и как знаменитый хитрец Дорбон, и как прорицатель Черный Толок.
— Но где бы вы ни встретили имама Балбака, — сказал Максимов, — человека со стеклянным глазом в правой глазнице, поймайте его. Этот человек опаснее ста тысяч басмачей.
ЖЕНЩИНЫ С ГОР
I
Все так же высились суровые горы вокруг кишлака Мин-Архар. Все так же теснились убогие кибитки на краю сая.
И снова, как в позапрошлом году, яростный лай собак всполошил население кишлака. В вечерней мгле раздались радостные голоса:
— Это они!
— Наконец-то!
— Всего привезут: и муки и тканей…
— И сахару.
Стая огромных свирепых волкодавов во главе с Одноглазым умчалась в северную сторону, и вскоре громкий лай известил, что собаки напали на незнакомцев.
Жители с радостными криками побежали навстречу. Впереди раздались выстрелы; донесся жалобный визг собаки.
— Это не они, это другие! — сказала старуха дрожащим голосом.
— Вы ослепли, что стреляете в охотничьих собак! — сердито закричала в темноту молодая женщина.
Всадники подъехали. Их было пять человек. У каждого в руках была винтовка.
— Смотри, — сказал удивленно рыжебородый всадник, ехавший впереди, — одни бабы! А где ваши петухи?
— Сами справляемся. Нет мужчин, — ответила старуха Айше.
— Новый киператиф приехал, — шепотом сказала одна из женщин, показывая на трех лошадей, навьюченных курджумами.
— Эй, Рыжебородый! Вы из Дараут-Кургана? — спросила молодая женщина.
— А тебе что? — грубо спросил один из всадников.
— Очень любопытная! — добавил другой.
— Товары привезли? — снова спросила женщина.
— Ага, привезли, — ответил Рыжебородый.
— Заходите, — сказала женщина, приглашая в кибитку.
Всадники спешились, привязали лошадей, вошли и сели у костра. Гостям подали чай. Женщины разложили перед приехавшими множество сурковых шкурок. Гости изумленно переглянулись, молча ожидая, что последует за этим. Из другой кибитки женщины принесли несколько волчьих шкур и наконец торжественно положили перед приезжими три шкуры барса. Старуха ждала похвал: шкуры были превосходные. Молчание продолжалось. Айше недовольно пробормотала, что товар плохо выглядит при слабом огне, и прибавила в костер полыни. Огонь ярко осветил стены кибитки.
