Уилбур Смит - Горящий берег
— Как красиво! — выдохнула Сантэн. — Посмотрите, там дальше горы со снежными вершинами.
— Это Дракенсберг, до них сто миль.
— А это? — Сантэн указала за городские крыши, за комплекс лесопилок и сахарных фабрик на элегантный белый дом на склоне долины. — Он тоже принадлежит Кортни?
— Да. — Выражение лица Гарри изменилось. — Дирку Кортни, сыну Шона.
— Я не знала, что у генерала Кортни есть сын.
— Иногда брат жалеет о том, что он у него есть, — сказал Гарри и, прежде чем она смогла что-нибудь спросить, энергично продолжил: — Идемте, уже почти время ланча, и если нам повезло и почтальон доставил мою телеграмму, слуги будут нас ждать.
— Сколько у вас садовников, минхеер? — спросила Анна. «Фиат» приближался по длинной извилистой подъездной дороге к Тенис-краалю, и Анна, неодобрительно хмурясь, рассматривала запущенную растительность.
— Кажется, четверо, а может, пятеро.
— Что ж, минхеер, они свое жалованье не заслужили, — строго сказала Анна, и Сантэн улыбнулась: она была уверена, что отныне ничего не подозревающим пока садовникам придется отрабатывать каждое су своего жалованья. Потом ее внимание привлекло нечто другое.
— О, смотрите!
Она порывисто встала, придерживаясь одной рукой за переднее сиденье, а другой держа шляпу. За белой крашеной оградой, которая шла вдоль дороги, на дальней стороне загона, табун годовалых лошадей, делая вид, что испугался машины, побежал по густой зеленой траве кикуйю; гривы развевались, копыта стремительно мелькали, шкуры блестели на солнце.
— Одной из ваших обязанностей, дорогая, будет следить, чтобы лошади были в хорошей форме. — Гарри обернулся на переднем сиденье и улыбнулся. — А скоро мы подберем пони и для юного Мишеля.
— Да ему и двух лет нету, — вмешалась Анна.
— Не бывает слишком молодых мужчин, мефрау. — Гарри улыбнулся ей, и улыбка сменилась похотливой усмешкой. — Или слишком старых.
И хотя Анна продолжала хмуриться, ее взгляд смягчился еще до того, как она отвернулась.
— Отлично! Все-таки слуги нас ждут! — воскликнул Гарри и остановил «фиат» перед двустворчатой тиковой парадной дверью.
Слуги в порядке старшинства, начиная с повара зулуса в высокой белой шапке и кончая конюхами, садовниками и работниками на конюшне, выступали вперед, чтобы их представили. Все они уважительно пожимали руки и сверкали в улыбке белыми зубами, так что Шаса возбужденно подпрыгивал на руках у Сантэн и громко кричал.
— Байете! — рассмеялся повар, приветствуя ребенка королевским салютом. — Будь здоров, маленький вождь, и расти таким же большим и сильным, как твой отец!
Вошли в дом, и Гарри гордо провел Сантэн и Анну по гигантским комнатам, где царил легкий беспорядок. Хотя Анна проводила пальцем по всем предметам, до каких могла дотянуться, и хмурилась, но роскошная столовая с украшающими стены охотничьими трофеями и библиотека с дорогими, но пыльными томами, которые в основном стопками лежали на полу, на столе и на креслах, а не стояли на полках, — атмосфера всех помещений в Тенис-краале была благожелательной и дружелюбной.
Сантэн почти сразу почувствовала себя дома.
— Как хорошо будет снова видеть здесь молодежь: красивых женщин и маленького мальчика, — сказал Гарри. — Этот старый дом нуждается в новой жизни.
— Небольшая уборка ему тоже не помешает, — проворчала Анна, но Гарри живо, пружинистой походкой, как молодой, уже поднимался по центральной лестнице.
— Идемте, я покажу вам ваши комнаты.
Спальня, которую Гарри предназначил для Анны, находилась рядом с его комнатами. Смысл этого ускользнул от Сантэн, зато Анна потупилась и стала похожа на застенчивого бульдога.
— А здесь будет ваша комната, дорогая.
Гарри проводил Сантэн по верхней галерее в огромную солнечную комнату с французскими окном, открывавшимся на широкую террасу, выходящую на сады. Сантэн радостно захлопала в ладоши и выбежала на террасу.
— Конечно, обстановку нужно обновить, но вы сами выберете цвета, ковры и занавеси. Теперь посмотрим комнату юного Мишеля.
Когда Гарри открыл дверь комнаты в галерее прямо напротив комнаты Сантэн, его настроение моментально ухудшилось. Едва войдя туда, она сразу поняла причину.
Присутствие Майкла чувствовалось повсюду. Он улыбался ей с фотографий в рамках на стенах: Майкл в форме регбиста стоит, сложив на груди руки, а рядом с ним еще четырнадцать улыбающихся молодых лиц; Майкл в белой спортивной форме для крикета с битой в руке; Майкл с дробовиком и связкой фазанов. Сантэн побледнела.
— Я думал, будет правильно, если Мишель займет комнату отца, — виновато сказал Гарри. — Конечно, дорогая, если вы не согласны, в доме еще пятнадцать комнат, из которых можно выбрать.
Сантэн медленно осмотрелась, увидела дробовики в стойке, удочки и биты в углу, книги на полках над письменным столом, плащи и твидовые пиджаки на вешалке.
— Да, — кивнула она, — это будет комната Шасы. И мы ничего не станем здесь менять.
— Хорошо! — Гарри довольно кивнул. — Я рад, что вы согласны.
И он вышел в галерею, отдавая слугам приказы на зулусском языке.
Сантэн медленно обошла комнату, коснулась кровати, на которой спал Майкл, прижала к щеке лацкан жесткого твидового пиджака, воображая, что чувствует неповторимый, присущий только Майклу запах тела, перешла к письменному столу, пальцами провела по инициалам МК, вырезанным в дубовой столешнице, пролистала «Джока в Бушвельде», снятого с полки, и прочла на форзаце: «Украдено из библиотеки Майкла Кортни». Закрыв книгу, она повернулась к двери.
В коридоре была легкая суета, Гарри руководил двумя слугами-зулусами, которые спотыкались под тяжестью кроватки Шасы. Внутри этой громоздкой конструкции из красного дерева с высокими опускающимися боковинами мог бы уместиться взрослый лев.
— Это детская кроватка Майкла. Я подумал, что в ней может спать его сын, как вы считаете, моя дорогая?
Прежде чем Сантэн успела ответить, внизу, в прихожей, требовательно зазвонил телефон.
— Покажите им, куда ее поставить, — крикнул Гарри, быстро спускаясь по лестнице.
Он отсутствовал с полчаса. Сантэн слышала, как время от времени звонит телефон. Вернулся Гарри возмущенным.
— Проклятый телефон просто не замолкает. Все хотят познакомиться с вами, моя дорогая. Вы знаменитость. С вами желает побеседовать еще один журналист.
— Надеюсь, вы сказали нет, папа.
Кажется, за последние два месяца все журналисты Союза просили об интервью. История о девушке, выжившей с ребенком в африканской глуши, привлекла внимание всех газет от Йоханнесбурга и Сиднея до Лондона и Нью-Йорка.
