Робер Мерль - Остров
Парсел почувствовал, что движения Тетаити немного наигранны, но ведь во всякой политике, и хорошей и дурной, всегда есть известный элемент театральности. А политика Тетаити хороша, раз она ведет к переговорам. Женщины отступили. А Парсел в свою очередь приблизился к Тетаити, с досадой ощущая, что сам он гораздо ниже ростом и в его движениях значительно меньше изящества. К тому же ему пришлось покинуть сень бананового дерева, и солнечные лучи всей тяжестью легли ему на затылок.
В лице Тетаити не было ни вызова, ни враждебности. Его суровые черты оставались бесстрастными. И когда он заговорил, Парсел заметил, что голос Тетаити менее сух, чем при их последнем свидании. Однако говорил он короткими фразами, не стараясь быть красноречивым. Он обращался с Парселом не как с пленником. Но и не как равный с равным.
— Когда будет закончена пирога? — спросил он после долгого молчания.
— Меньше чем через одну луну.
Снова последовало молчание.
Парсел чувствовал палящее солнце на затылке. Свинцовый обруч сдавил ему голову.
— Нужна тебе помощь?
— Нет. Только когда я буду спускать пирогу на воду.
Снова молчание.
Тетаити переступил с ноги на ногу, и Парсел подумал: «Вот теперь он заговорит».
— Где Тими?
Парсел прищурился. Ему было невыносимо жарко. В висках стучало.
— Умер.
И сам удивился своему ответу. Решил ли он заранее, сам себе не признаваясь, что откроет Тетаити всю правду, или всему виной эта жара?
— Кто его убил?
— Никто. Он убил себя собственным ружьем.
И так как Тетаити молча смотрел на него, Парсел рассказах ему, как все произошло.
— Что ты сделал с телом?
Парсел ответил неопределенным жестом. Он не хотел вмешивать в это дело Омаату.
— В море.
Тетаити наполовину прикрыл глаза тяжелыми веками и спросил равнодушным тоном:
— Что ты сделал с ружьем?
Так вот оно что! Это и хотел узнать Тетаити. Для того и затеял разговор с Парселом, чтобы задать ему этот вопрос. Что толку уничтожать ружье Ивоа, если где-то на острове имеется еще одно ружье, кроме его собственного?
— В пещере есть колодец. Я бросил ружье туда.
— В какой пещере?
— В пещере Меани.
— Хорошо, — сказал Тетаити.
И повернулся к нему спиной. Парсел тотчас возвратился под банановое дерево, прижался головой к стволу и опустил веки. В глазах у него помутилось, и казалось, голова разламывается на части.
Он почувствовал свежее дуновение на лице и открыл глаза. Ивоа обмахивала его веткой. Он улыбнулся ей.
— Мне уже лучше.
Вокруг него послышался шепот дружеских голосов. Ауэ, бедный Адамо! Он не выносит солнца, у него такая нежная кожа. Парсел заметил, что женщины вокруг расступились, должно быть чтобы дать доступ свежему воздуху.
— Адамо, — шепнула ему на ухо Ивоа, — что он у тебя спросил?
— Где ружье Тими.
— Ты ему сказал?
— Да.
Ивоа с восхищением покачала головой.
— Он очень хитрый. Знал, у кого спросить…
Вернувшись в хижину, Парсел едва притронулся к еде, лег на кровать рядом с Ивоа и заснул тревожным сном. В пять часов он проснулся, чувствуя тяжесть в затылке и боль в висках, но все же решил пойти на берег. Ивоа отпустила его одного. Она чувствовала себя усталой и считала, что срок ее приближается. Итиа и Авапуи остались с ней.
Парсел был удивлен, что в бухту Блоссом его сопровождает одна Итиота. По-видимому, охрана была отменена и его эскорт распущен. Когда он появился на петлявшей береговой тропе, прихрамывая и опираясь на руку Итиоты, ваине выбежали ему навстречу, и он с удивлением отметил отсутствие Омааты.
После купания он почувствовал себя значительно лучше, отправился в грот и принялся за работу. Он был один. Солнце уже начало спускаться за остров, и ваине, чтобы подольше наслаждаться его лучами, расположились у самой воды.
Он проработал около часу, когда у входа в грот показалась Омаата, ее массивное черное тело резко выступило на фоне ярко-синего неба. Парсел поднял голову и спросил недовольным тоном:
— Где ты была?
Его сердитый голос восхитил Омаату. Покачивая пышными бедрами, она вошла в грот и остановилась справа от Парсела, так близко, что почти касалась его.
— Тебе здесь хорошо. Тут прохладно.
Парсел пожал плечами и поднял пилу над головой.
— Напротив, очень плохо. Я на самом сквозняке.
И правда, в потолке грота была широкая трещина, в которую врывалась струя воздуха, и Парсел работал как будто в трубе.
Омаата поглядела вверх.
— Если бы я не боялась, что он тебя убьет, — засмеялась она, — я сожгла бы все лодки. Вот бы они полыхали!
Немного помолчав, она сказала лукаво:
— А я была с Тетаити.
Парсел не шевельнулся, и, так как он молчал, не поднимая головы от работы, она добавила:
— В твоей пещере.
Он старательно провел черту на одном из бимсов, чуть отступил и принялся пилить. Омаата продолжала:
— С Фаиной, Рахой и Таиатой.
Он поднял голову и удивленно уставился на нее.
— Он спустился в колодец?
— Я держала веревку, а его женщины мне помогали.
Парсел положил пилу.
— Он нашел ружье?
Омаата утвердительно кивнула головой. Парсел некоторое время молча смотрел на нее.
— Он мог оставить ружье в колодце. Вода съела бы его.
Она пожала могучими плечами. У входа в грот появилась темная тень. Они оба одновременно повернули головы. Это был Тетаити. Первый раз со времени окончания войны он нес ружье на ремне за плечом.
— Пойду выкупаюсь, — сказала Омаата.
И вышла. Тетаити стоял неподвижно, устремив глаза на шлюпку. Наконец он увидел собственными глазами работу Адамо. Хотя был готов только каркас, он убедился, что Адамо делает именно то, что говорил: строит на пироге крышу.
Тетаити обошел шлюпку и, положив обе руки на планшир с другой стороны, посмотрел на Парсела.
— Насчет ружья, — медленно заговорил он, — ты сказал мне правду.
Он сделал паузу.
— И насчет Тими ты тоже сказал мне правду.
Парсел вопросительно поднял брови, и Тетаити добавил:
— Я отыскал в пещере пулю. Это была пуля от нашего ружья. Это была не ваша пуля.
Затем наступило молчание и длилось так долго, что Парселу стало неловко. Тетаити стоял перед ним, крепкий, атлетически сложенный, с суровым выражением лица, опустив тяжелые веки. Быть может, виной тому было освещение в гроте, но Парселу вдруг показалось, что складки у Тетаити на лбу и по обеим сторонам рта стали еще резче. Какой контраст между этим грубо высеченным жестким лицом и молодым телом! Каждое движение Тетаити выдавало его молодую силу, и, поднимая глаза, Парсел всякий раз удивлялся, видя лицо человека уже в годах. Просто поразительно: голова зрелого мужчины на юношеском теле!
