Григорий Темкин - Искатель. 1986. Выпуск №1
— Ты считаешь уже всех людей своими братьями?
— Так же, как и тебя, — братьями по крови! Правда, если охватить мыслью миллионы лет, которые прошли со времени прилета сюда первых соляриев-колонистов.
— Где же они, эти носолобые?
— И у нас на Солярии, друг мой, живут многие народы и, подобно земным, имеют свои характерные черты лица. Разные расы в различное время достигали там вершин цивилизации.
— Ну, если не наследственные признаки, то куда же делась на Земле привнесенная на нее цивилизация?
— Считай, брат мой, что ваши мифические Адам и Ева были соляриями, но «райскую цивилизацию» покинутой планеты удержать им было не под силу. Ведь цивилизация — это не только сумма знаний, передаваемая поколениями с помощью обучения, книг и предметов культурного обихода. Клиэ? Понятно? Это еще и мастерские, надлежащим образом оборудованные, с умелыми руками, способными подобные предметы воспроизводить. Требовалось и сырье, которое надо было найти в незнакомых недр э… мучиться использовать. А потомки первых колонистов, оказавшись среди богатой земной природы, должны были бороться за существование, когда грубая сила и ловкость в борьбе с земными зверями сказались нужнее книжных знаний культурных предков. И увы, за первые десятки тысячелетий, а быть может и много быстрее, первые колонисты с Солярии одичали, превратившись из соляриев — в людей, дав начало роду человеческому, когда охота, то есть убийство живых тварей, стало основой существования.
— Но почему в памяти людской не осталось ничего о нашей прародине?
— Почему же не осталось? Вспомни детские сны, ощущение полета без всяких усилий.
— Допустим, и я помню такие ощущения. И что же?
— Так ведь это ощущения ваших пращуров, которые испытывали потерю веса при преодолении звездных бездн.
— Ты хочешь сказать, что не бог создал на Земле человека, а он прилетел со звезд?
— Именно это, ибо нет у вас на планете самостоятельно развившегося на ней разумного существа и нет у человека здесь сородичей. О подлинных же своих братьях земной человек забыл. Но на Солярии вспомнили тех, кто покинул когда-то наш мир, чтобы заселить иной И пусть спустя непостижимо долгое время и смену несчетных поколений благодаря сделанным историками Солярии находкам удалось возродить память об улетевших братьях. Уклад нашего общества к тому времени уже стал таков, что посылка «Миссии Ума и Сердца» к древней земной колонии соляриев стала нашей потребностью, хотя участие в ней, связанной с межзвездным полетом, требовало от миссионеров отказа от личного счастья, от родных и близких, которые не могли уже дождаться их возвращения на Солярию. У вас это назвали бы подвигом. У нас — велением сердца. Ты все понял?
— «Мне ничего, а все, что есть, — другим!»
— Ты угадал в своем сонете наш завет. Поэтому я и обращаюсь к тебе, рассчитывая на твое участие в «Миссии Ума и Сердца», в которой так нуждается человечество.
— Лоремитт! Я всей душой готов поверить тебе! К сожалению, даже впечатляющая история одичания наших земных предков — еще не доказательство достоверности тобой рассказанного, ибо приведено писателем Тристаном Лоремиттом, отличающимся смелой выдумкой, столкнувшей меня с «живым Демонием Сократа».
— Выдумкой? — впервые возмущенно воскликнул ритор. — Вы, люди, воображаете, будто то, чего вы не понимаете, имеет духовную природу или вообще не существует.
— Ты прав, Тристан. Наши лжемудрецы порой считают, что то, чего они не знают, быть не может. Как вольнодумец, я отрицаю их догмы, но я и у призрака, явившегося мне, готов потребовать доказательств его существования.
— Вери уэлл! Я представлю их тебе. Устроит ли тебя, если я…
Лоремитт был прерван громким условным стуком в дверь. Тристан открыл ее и увидел на пороге встревоженного герцога д’Ашперона.
— Скорее! Гвардейцы кардинала штурмуют замок. Они требуют выдачи английского шпиона Лоремитта, который, по сообщениям доносчиков кардинала, вошел в замок, не выйдя оттуда с остальными гостями.
Тристан Лоремитт совсем по-мальчишески присвистнул, хотя по внешности ему было лет под семьдесят, и подмигнул Сирано, надевая свою черную маску.
— Я буду защищать вас своей шпагой! — запальчиво предложил Сирано.
— Нет, — возразил герцог. — Вы возьмете двух коней и вместе покинете Париж.
— А вы, ваша светлость, останетесь заложником? Я не могу этого допустить! — протестовал Сирано.
— Отнюдь нет. Я открою ворота и предложу гвардейцам обыскать замок, конюшни, помещения для слуг.
— А мы? — удивился Сирано
— Вы будете скакать по одной из ведущих из Парижа дорог. Следуйте за мной, — с присущей ему краткостью речи предложил герцог
Лоремитт в неизменной своей маске и Савиньон Сирано де Бержерак с черной повязкой на лбу двинулись за седовласым величественным герцогом, который повел их по коридору, отпер замыкающую его дверь и пропустил вперед, сам освещая сзади дорогу факелом, который держал в руках.
Пахнуло сыростью. Они двигались в подземелье, однако вскоре ощутился запах конюшни. Они действительно оказались рядом со стойлами, где их ждали двое уже оседланных коней.
— Берите поводья, — скомандовал герцог, — ведите коней за собой Я буду освещать путь впереди.
Тайный подземный ход вел куда-то из замка д’Ашперона, предусмотрительно сооруженный, видимо, еще предками герцога. Кони, бывшие всегда наготове, составляли с подземным ходом неотъемлемую часть защиты хозяина замка, жившего в беспокойную эпоху смут и сражений народа с солдатами, католиков с гугенотами, короля с вассалами, хотя бы находившимися у него под бокам в Париже.
— Куда, ваша светлость, ведет этот ход? — спросил. Сирано.
— Он выведет на берег Сены, где, я думаю, ваша прославленная шпага, господин де Бержерак, не понадобится. Надеюсь, вы не откажете мне вернуться в мой замок в качестве должным образом обеспеченного мной поэта?
Сирано было вспыхнул. Ведь он не раз отвергал подобные предложения и даже сделанное самим кардиналом Ришелье. Однако сдержал себя, вспомнив о подписанной им клятве, поняв, что герцог делает э;го предложение, исходя из интересов тайного общества; помимо того, Сирано вспомнил, что, отказавшись от солдатского жалованья, он лишен всяких средств к существованию, ибо обратиться за ними к отцу господину Абелю де Сирано де-Мовьер-де-Бержераку он не мог. Тот слишком потратился на экипировку сына в гвардейцы короля, чтобы при своей скупости давать теперь еще деньги на его содержание.
Обо всем этом думал Сирано, замыкая шествие, где впереди с факелом величественно шествовал герцог, словно не в подземелье, а по дворцовому ковру, направляясь на свидание с монархом. Следом шел Тристан, ведя в поводу лошадь, которая храпела, когда мимо проносились, хлопая крыльями, встревоженные летучие мыши.
