Макар Сарматов - Игра в прятки
Когда их лагерь оставили в покое, Мишка принял командование и стал давать распоряжения.
— Парни, здесь нам задерживаться нельзя, иначе не довезем груз, ещё кто ни будь, захочет поживиться. Поэтому делаем так, здесь оставляем одну вооруженную машину, чтобы забрать Волкова из госпиталя. Остальные едут домой.
— Кто останется? — спросил Роман.
— Вот ты и останешься с Харезом на «Дефендоре». «Лендкрузер» нам нужен для защиты колонны.
— Ясно, что вы будете делать по прибытии?
— Ни чего, ждать и разведать обстановку на границе с седьмой заставой. Отдай мне спутниковый Волка, свяжусь с Агашкой, выясню, как они добрались.
— Хорошо Миха, но и вы будьте осторожней.
— Не волнуйся, Родной, все сделаем как надо, а вы переберитесь ближе к полицаям, встаньте на стоянку рядом с госпиталем.
— Согласен, ладно парни, собираемся в дорогу. — обратился Рома, ко всем остальным.
Но афганцы стояли и не спешили действовать. Миха повернулся к ним и спросил.
— Ну что застыли, ни чего с вашим Волком не случится, и Рома с Харезом останутся ждать его. Или есть вопросы? Тогда спрашивайте сейчас.
Но друзья молчали и продолжали стоять.
— Парни, — обратился к ним Миха, — вижу, вопросов нет, вы просто беспокоитесь и не хотите оставлять Волка одного, но это ему не поможет, а мы подведем тех, кто нас ждет в кишлаке. К тому же Волк, поступил бы именно так. Поверьте, я знаю его больше вашего. А теперь за работу, Назир, поведешь «УАЗ». Шакур на тебе пикап с грузом. В «Лендкрузере» Абдул и Батур, вы будете головным дозором, я веду оставшийся пикап. Назир, дашь мне свой пулемет, я замыкаю колонну и если что, прикрою. Вопросы есть?
Вопросов не было, и афганцы стали собираться. Ахмед снова наладил погрузчик и стал разгораживать выезд из схрона. Рома с Мишкой отошли в сторонку, и решили поговорить на едине.
— Ромка, — начал Михаил, — Мы оставим вам продуктов на неделю, через неделю постарайтесь забрать Вована, думаю, его уже будет можно перевозить. Добавляю вам еще три дня, то есть через десять суток мы не выдержим и отправимся вас искать. Уж не подведите меня, а то они всю оставшуюся жизнь будут обвинять, что я бросил Волка.
— Не беспокойся Кудря, не подведем, если надо то выкрадем его, но всё равно заберем, живого или мертвого.
— Только живого Рома, только живого, иначе нам хана. И поддержки такой не будет, и отношение к нам изменится.
— Да не думай, всё будет в порядке. Пошли паковаться, мы вас проводим до выезда из кишлака и вернемся уже к полицейскому участку.
Сборы заняли полтора часа, рассчитались окончательно с Ахмедом, он даже слезу пустил, так растрогался, тем, что привык к нашему обществу, что не хотел расставаться. Он начал было собираться с нами, но жена и дети, такой вой подняли, что ему пришлось ретироваться и успокаивать семейство. В итоге, он заправил нам машины, за свой так сказать счет, где он берет топливо так и осталось тайной, но то, что он его не покупает, было очевидно. Его жена, в знак благодарности, приготовила хлеб и собрала в дорогу разной снеди. За что ее душевно поблагодарили. Ну вот и всё, наш караван тронулся в путь, теперь надо было добраться до Миранза-И без приключений.
Два дня спустя. Госпиталь итальянской миссии. Кехил-Духтаран.
Владимир Волков.
С трудом открываю глаза, и вижу над собой белую подкладку госпитальной палатки: «Господи, где это я? И что всё это значит?» Пытаюсь повернуться, резкая боль в правом боку и куча различных трубок не дают этого сделать. В голове что-то щелкнуло и вспыхнуло белым светом. Так, вернулась память, а помнил я не много, только то, что надо мной склонился Миха.
«Вот тебе и раз, зацепило чем-то, и видно конкретно, раз я здесь. Кстати, а где я? Наверное, полевой госпиталь, или что-то в этом роде.» Пытаюсь кого ни будь позвать, но вместо голоса раздаются какие-то нечленораздельные звуки. Тяну руку к горлу, «Оба на, из гортани торчит трубка. Скорей всего это вентиляция легких» приходит мне в голову трезвая мысль, «значит, ранение в грудь и это надолго.»
Мою возню кто-то услышал, и из за ширмы послышались торопливые шаги, полог распахнулся и в закуток, вошло чудо. Это была симпатичная медсестра, в военной форме НАТО, поверх которой был надет халат. Большие миндалевидные глаза, и вопросительный взор. Чуть вытянутое лицо, иссиня-черные волосы, чувственный рот, типичная представительница латинской Европы или Америки. Она мгновенно подскочила ко мне и прижимая меня к кровати, низким грудным голосом произнесла скороговорку.
— «Piano, piano, non e possibile spostare.»
Взглянув на меня, она поняла, что я ни чего не понял, и она перешла на Английский, посчитав, что для меня так будет понятней. Почему-то все НАТОвцы искренне считают что английский, самый лучший для международного общения и его должны знать все. Но это был не тот случай, мои глаза только ещё больше расширились и я пожав плечами, что-то промычал.
Медсестра улыбнулась, и её понесло, уж видимо ей очень хотелось установить контакт, и выяснить на каком языке я говорю.
— Parlez-vous Franсе?
Я опять пожал плечами, а она, глядя на меня, стала перебирать — be German? or Swedish? but what about the Danish? Norwegian?
С моего лица не сходила туповатая улыбка, а запас стран в её мозгу кончился, я решил помочь. Глазами показал на записную книжку в её руке и протянул руку. Медсестра поняла меня правильно и протянула её, добавив карандаш. Взяв пиcьменные принадлежности я нацарапал:
— Ich spreche Deutsch.
Сестричка, прочитав мою писанину, радостно подхватилась и сказав — «Just a minute.»- выскочила из моего обиталища.
Я не ожидавший такой реакции, лежал в недоумении и размышлял, наверное, если бы это была американка, она бы надменно вышла за ширму, ни чего не объясняя, а эта из за своего южного темперамента умчалась как ошпаренная, при чем, довольно искренне, радуясь по поводу моего здоровья. Значит, не всё так плохо, как думаю я. Минут через пять моего ожидания в «палату» уже вошли двое, собственно сама медсестра и военный врач в белом халате поверх формы. Это был рыжий детина, возрастом лет сорока, может чуть больше, на его раскрасневшемся лице даже в это время года были отчетливо видны конапушки. Он демонстративно снял с рук резиновые перчатки и подошел к моей постели. «Прусак» — мелькнула мысль в моей голове и тут же подтвердилась.
— Гутен таг, я старший медицинской службы, майор Рудольф — сказал он на немецком, — как ваше самочувствие?
Я улыбнулся и многозначительно показал на свое горло правой рукой. Врач извинился и заговорил с медсестрой на итальянском. Та, защебетала скороговоркой, на свой манер, и активно жестикулируя, стала что-то ему объяснять. Он молча стоял, кивая головой, и когда словесный поток у итальянки, был исчерпан, повернулся ко мне и сказал:
