Анатолий Марченко - Чекисты рассказывают. Книга 5-я
Доехали до набережной. Стемнело, засветились фонари. Сучков и его спутница вышли из вагона, свернули на Главную улицу и вошли в ресторан. Часа три снова мерз Морев, пока Сучков и его спутница не показались на улице вновь.
Когда Морев обо всем рассказал Грачеву, тот предложил:
— Попытайтесь выяснить, какую сумму потратил Сучков за вечер, и продолжайте наблюдение. О спутнице Сучкова я наведу справки сам.
Спустя двое суток Морев доложил, что Сучков купил своей даме подарок за сорок иен.
Грачев от возбуждения стукнул кулаком по столу:
— Подлец! Его нужно допросить...
Когда Сучков пришел на работу, Грачев и виду не подал, что знает о его встречах. Он только предупредил:
— Листовки из типографии будем перевозить завтра к вечеру на Сунгарийскую мельницу. Сегодня ты свободен. Завтра приходи к трем часам дня.
Василий ушел, Грачев сказал Мореву:
— Завтра будешь мне помогать. Сумеешь?
— Этого гада убить мало! — выдавил Морев.
В три часа дня Грачев нанял извозчика, втроем заехали в типографию, погрузили отпечатанные листовки. Долго тряслись по брусчатке городских улиц, потом по проселочной дороге. Километрах в десяти от города подъехали к мельнице. Место было глухое, кроме небольшого дома при мельнице да амбара, ничего вокруг не было.
Грачев постучал в дверь дома. Вышла женщина, узнала сразу и приветливо пригласила:
— А-а, это вы, Герасим Павлович. Заходите. Никого нет.
— Спасибо, Наталья Григорьевна. Мы привезли груз, сложим его в амбар. А вы можете ехать по своим делам. Мы проведем здесь ночь.
Грачев открыл просторный амбар. Запахло отрубями, прелой соломой.
— Сложите тюки вон туда, — Грачев указал дальний угол. — Я сейчас приду. — Он поставил лампу на какой-то ящик.
Возвратился Грачев через несколько минут с веревкой в руке. Плотно прикрыл дверь в амбар и сказал:
— Давайте поговорим. — Пошел в угол, где были сложены листовки, приглашая остальных следовать за собой. Когда все уселись на тюки, Грачев, уставившись в упор на Сучкова, потребовал:
— Ну, рассказывай!
Василий удивленно вскинул глаза:
— Что рассказывать?
— Как продавал нас!
Словно от удара, Сучков наклонил голову. Лицо налилось жаром. Но, пересиливая себя, стараясь говорить спокойно, он выдавил:
— Вы шутите, Герасим Павлович?
— Брось, сволочь! Мне не до шуток. Говори, или... — Грачев показал на веревку. — Время терять я не буду.
— Я ничего не знаю. Вы ошибаетесь.
— Зачем встречался с Сухаревской?
— Вы вот о чем?! — Сучков вздохнул с облегчением, попытался улыбнуться. — Понравилась мне эта женщина...
— Понравилась! Так, так... Где брал деньги на подарок?
— Какой подарок?
— Который покупал в магазине на Мостовой улице?!
Сучков съежился:
— Скопил...
— Скопил, говоришь? Набрал сорок иен из тех тридцати, которые я даю тебе каждый месяц на питание и для оплаты жилья?!
— Разве вы не любили?
— Ах ты, сволочь! Брось играть в любовь, подлюга! Где взял еще тридцать пять иен, которые уплатил за ужин в ресторане? Где взял деньги на покупку новых ботинок? — Грачев вошел в раж, стал угрожающе кричать. Глаза у него помутнели.
— Сэкономил...
— Врешь, гадина! Такую сумму нельзя сэкономить! Кто тебе платил?
— Я все сказал.
— Ах, так! Признаваться не хочешь! — Грачев вскочил и в ярости стал душить Сучкова. Его сильные руки так стиснули горло, что Сучков захрипел, закатил глаза. Грачев отпустил. — Будешь говорить?! За пять месяцев я выдал тебе сто пятьдесят иен. Ты потратил на подарок, на угощение и на ботинки только в течение месяца сто иен... А квартира? А питание? Сознавайся!
— Это какая-то ошибка...
Грачев снова поднялся.
— Времени у меня нет. Последний раз предупреждаю: рассказывай все или... — он кивнул на веревку, зажатую в руке. — А твой труп сбросим в Сунгари.
Поздно ночью Дерибас размышлял над очередной операцией. Сильно болело раненое плечо. Выпил лекарство и прилег на диван. Когда боль утихла, встал и прошелся по кабинету, чтобы разогнать сон. Вызвал Невьянцева.
— Давай подведем итоги: в Иркутске наша группа, от которой послан Сучков, провалена. Сучкова мы выручим, но операцию нужно готовить заново. В Чите начало положено, все развивается по плану. Группа ТКП установила связь с Грачевым и получает от него инструкции. Вся информация идет через наши руки.
В Хабаровске Белых разыскал связника, которого ему назвал Грачев. Связник пошел в Харбин, со дня на день должен вернуться, и мы будем знать от Белых обстановку в Харбине. В Никольск-Уссурийске группа ТКП тоже действует, и во главе этой группы стоят наши люди. Во Владивостоке мы многое знаем. Я правильно изложил обстановку?
Дерибас посмотрел на Невьянцева.
— Точно, Терентий Дмитриевич.
— Вообще, начало положено. Но, если учесть напористость Грачева, а также активную работу против нас организации «Братство русской правды», то маловато. — Дерибас потер лицо руками. — Самое надежное, что у нас есть в этой среде, — это Белых и несколько связных на границе... А что с Ланговым и Шабровым? Давно мне о них ничего не докладывали!
Невьянцев еще раз подивился памяти этого человека. Ответил:
— Ланговой ищет связи с Куксенко. Пока от него известий нет. Шабров помогает нам, как может. Он дважды видел Грачева на станции Пограничная, но ему никак не удается познакомиться лично или хотя бы проследить, с кем Грачев встречается.
— Это понятно. Грачев умелый конспиратор. И все же Шаброву надо быть настойчивей.
Невьянцев ушел. На улице стало совсем светло. Появились пешеходы. Дерибас начал писать:
«Обстановка на дальневосточной границе требует от всех бойцов и командиров пограничников еще большей выдержки, зоркости, бдительности, железной дисциплины и неуклонного проведения установленного пограничного режима. Еще выше должна быть боевая готовность каждой заставы и катера, всех боевых сторожевых кораблей и катеров на речной и морской границе».
Посмотрел на часы: пять часов утра. Вышел в приемную, передал дежурному бумагу и сказал:
— В приказ. Размножьте и разошлите пограничникам. Я пошел спать.
Ланговой продирался с приданными ему двумя «напарниками» сквозь таежные заросли. Упругие ветви маньчжурской аралии и лимонника цеплялись за одежду, словно пытались стащить ее. Совсем недавно прошел сильный ливень и промочил насквозь все: куртки, штаны, рюкзаки, шапки. Под ногами чавкала раскисшая земля.
По расчетам, до села Романовки, где должен начаться первый этап задуманной операции, оставалось совсем немного. Наступали сумерки, а до темноты он хотел попасть в село.
