Виктор Пшеничников - Восемь минут тревоги
— Ну ты даешь! — удивлялся. — Чего тянешь? Нравится — жми напролом, братка. Женщины оч-чень уважают настойчивых. Тут надо как топором: раз — и в дамки. Понял? Жми…
Но он не мог. Все получилось просто. Брат в один из дней остался дома, Анатолий с Леночкой ушли кататься на лыжах вдвоем, а когда вернулись (оба словно пришибленные, как потом объяснил брат), то объявили: решили пожениться.
— Постойте, постойте, как же это? Так сразу и жениться? — изумился брат. — Ну вы даете!
Пока онемевшие от неожиданности Леночкины родители туго соображали, как им быть и что делать, брат разбитно, с ухарством спросил:
— Может, мне за шампанским?
Шампанского в сосновой деревеньке не оказалось. Зато разжились у продавщицы продмага ящиком плодово-ягодного. Несли ящик на виду у всей деревни, осторожно, как взведенную мину.
Ближе к вечеру, когда сумерки ультрамарином подкрасили окна, в суматохе начали одеваться — кто во что. Стол уже был накрыт, головки одолженных у соседей магнитофона и проигрывателя нацелены на «пуск».
Брат сиял, будто готовившееся торжество было в его честь. Анатолий с улыбкой, словно зритель в кинотеатре, следил за приготовлениями, зачарованно отыскивая глазами Лену.
Тихо прошла скромная, с пирогами и прочей деревенской снедью свадьба. Леночкины подружки и знакомые, поначалу табунком топтавшиеся у порога, как-то несмело, вполголоса, «отплакали» ее кончившееся девичество, а потом, выпив, развеселились и пели до петухов, крикливо обозначивших в паузе между песнями и чаем наставшее утро…
После свадьбы успел минуть не один год, но Леночка почти не менялась, была прежней тихоней. Так что неоткуда ей было набраться житейского «опыта» — в смысле захвата власти над мужем… Догуляв отпуск, Анатолий прямо из Анненска отправился к новому месту службы, а когда, сдав госэкзамены и получив диплом, Лена приехала к нему, Лагунцов уже был полновластным хозяином заставы, и Лена, видевшая его в отпуске совсем иным, застенчивым и робким, сразу почувствовала перемену, приняв ее как должное.
Правда, иногда и на нее находило, особенно в последнее время. Вот недавно заявила, что ей непременно надо съездить в Калининград, купить телевизор «Крым» — такой же, как стоял в квартире Завьяловых, и Анатолий удивился решительности, с какой были сказаны эти слова.
— Зачем же такая спешка? — только и спросил он.
— Что, разве мы хуже других? — задала она встречный вопрос, и голос ее задрожал, готовый сорваться на слезы.
При таком обороте Анатолий счел за лучшее промолчать, и Лена поехала слегка надутая, но самостоятельная, гордая… Вернулась сияющая от счастья, праздничная. На голове — немыслимо сложная укладка, крупной брошью заколоты волосы, блестевшие от специального лака. Пресняк выгрузил из машины упакованный телевизор, с капитаном подняли его в квартиру.
Покупку водрузили на достойное место. И начались с того дня в их квартире передвижения: куда-то в неведомое, не оставив следов, полетел удобный старый диван без спинки, на котором Лагунцов любил отдыхать после дежурств. Скачущие по ковру олени с допотопными мордами, обтертыми до блеска, были сняты со стены у кровати и скручены в тугой валик. Анатолий сначала никак не мог взять в толк: что же с ней происходит? Леночка начала что-то рассказывать о дизайне, о классическом, контрастном сочетании черного с желтым, белого с голубым, то и дело вставляя в разговор слово «интерьер». Все это она видела в городе на выставке.
Мужу, однако, не передалось ее радужно-восторженное настроение, не потянуло на немедленное переоборудование привычного жилья. А разрекламированный Леной торшер назвал одноногой штуковиной, за которую обязательно запнешься, когда ночью будешь выбегать по тревоге из дома. Тогда Лена села на тахту и с дрожью в голосе спросила:
— Ты что? Не хочешь мне помочь привести квартиру в божеский вид? Твой Завьялов, — сгоряча выпалила она, — делает все, о чем жена просит. А ты? Мало того, что дома тебя не бывает, так я еще должна думать и обо всем этом, — показала рукой на квартиру, — сама. Почему? Господи, ну почему?
Анатолий, машинально открывая и закрывая кран с водой, по-прежнему хмуро молчал.
— Ну хорошо. — Лена встала, плотно закрыла кран. — Не хочешь, не надо, управлюсь и без тебя…
«А ведь она права! — заключил тогда Анатолий. — Совсем от дома отбился…»
Все эти дни он ждал продолжения разговора, но Лена постепенно успокоилась, хотя Лагунцов решил, что их разговор непременно возобновится.
— Такие-то, друг, пироги, — вслух произнес Лагунцов, обрывая мысли о Лене, и вскрыл письмо от брата. То, что мать здорова, радовало: не часто они баловали ее своими наездами. Далее Анатолий узнал из письма, что в ближайшие дни брат намеревается завернуть к нему на заставу, походить по чернотропу на зайца, и это огорчило. Нашел затею по душе, когда своих забот по горло!
«Хорошо еще один едет, не с женой», — успел подумать Лагунцов — в это время кто-то осторожно постучал в дверь.
— Что у вас, Шпунтов? — не сразу вспомнив, зачем вызвал солдата, спросил Лагунцов.
— «Родник» не прозванивается… — Черные глаза Шпунтова, быстрые, бесоватые, еще блестевшие после сна, настороженно глядели на капитана.
— С чем вас и поздравляю, — сухо обронил Лагунцов и сунул оба конверта в ящик стола. — Скажите сержанту Дремову, пусть «Родником» займется Кислов.
— Товарищ капитан, там кабель менять надо, — осмелев, напомнил Шпунтов.
— Дремов разберется, что к чему. Кабель — значит, кабель. А как у вас со схемой, готова?
— Вот она. — Шпунтов отстегнул клапан на куртке, достал вчетверо сложенный листок, слегка потертый на сгибах, встряхнул им, как салфеткой, и подал развернутым капитану. Пока Лагунцов изучал схему — проект собственного ПУ, — Шпунтов, не в силах вынести томительного ожидания, то и дело привставал со стула, вытягивая шею, — капитан краем глаза замечал эти движения.
На схеме Шпунтова тонкой карандашной линией были очерчены изящные формы будущего стола. На наклонной столешнице обозначены глазки абонентских гнезд, тумблеры, баянными кнопками рассыпанные на передней панели. Блок контроля работы сигнализационной системы примыкал к боковой стенке пульта, и Лагунцов в душе отметил: хорошее решение! И стол не загромождает, и на виду. Тут же были показаны отдельные микрофоны громкоговорящей и селекторной связи, ячеистая приставка для подзарядки следовых фонарей. Кресло-вертушка с выгнутой полуспинкой придавало, пульту вид операторской кабины…
Мало-помалу со схемой все прояснилось. Лагунцову будто наяву стала видна осуществимая в будущем идея целиком: и в габаритах, и в цвете, и в реальных расположениях блоков.
