Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю
— Ну что ж, лейтенант Иванцов, будем разговаривать? — спросил майор не без иронии. — Или будем играть в молчанку?
Агент смотрел тупо, словно ничего не понимал, и только левое веко у него подрагивало.
Капитан подошел к нему почти вплотную:
— Отвечай быстро и правдиво — это единственное твое спасение. А вы, тетенька, идите в дом.
Парень судорожно глотнул слюну, опустил голову и произнес:
— Я скажу... Я все скажу!
— Фамилия?
— Олексюк.
— Имя?
— Степан.
— Сколько вас было?
— Трое.
— Где остальные?
— Мы договорились через два дня встретиться на базаре в Ковеле.
— Какое было задание?
— Знал только старший.
— Кто он?
— Мы все из разведшколы... — Олексюк назвал место, где действительно дислоцировалась школа немецких диверсантов.
— Фамилии двух других?
— В школе их звали Вячеславом Харитоновым и Григорием Власюком.
— В нашей форме?
— Да. Харитонов — старший лейтенант, Власюк — как и я.
— Документы у них на чьи фамилии?
— Старший — Горохов, а Власюк — Васильченко.
— Еще раз подумай, для тебя это очень важно: какое было задание?
— Честно говорю: только Харитонов...
— Опиши его внешность.
— Ну, среднего роста, как и я. Метр шестьдесят восемь или семьдесят. Остроносый, чернявый...
— Власюк — радист?
— Да.
— Опиши его.
— Лысоватый, спереди у него залысины. Средний он — ни черный, ни белый.
— Кто провожал на задание?
— Лейтенант Кнаппе.
Это было похоже на правду — фамилия лейтенанта Кнаппе фигурировала и раньше, когда забрасывали диверсантов на нашу сторону.
— Откуда родом? Из Жашковичей?
Олексюк покачал головой:
— Из Квасова. Пятнадцать верст отсюда.
— И тебя забросили сюда как местного?
— Наверно, так.
— Ты приземлился вчера, закопал парашют в овраге, потом встретился с двумя другими?
— Они сами меня нашли.
— И бросили на произвол.
— Сказали, что встретимся на базаре в Ковеле через два дня, если оклемаюсь.
— Они знают, где ты?
— Да.
— А где они?
— Не сказали.
Все стало ясно: агент с поврежденной ногой выбыл из игры, возможно, старший списал его совсем, однако Олексюк местный, знает, судя по всему, здешние леса как свои пять пальцев, вероятно, его выбрали специально для выполнения именно этого задания, а тогда...
Капитан обернулся к Бобренку, который стоял рядом и следил за реакцией агента. Они отошли в сторону.
— Что предлагаешь? — спросил Толкунов.
— Нужно доставить к Карему, там допросим еще раз.
— Пустим на базар?
— Я — за.
— И я. Он никуда не денется...
— Если те двое придут...
Толкунов развел руками. Здесь никто ничего не может гарантировать, все зависит от опыта и интуиции двух других агентов. Им, конечно, нужен человек, хорошо знающий здешние леса, — могут и рискнуть. Но теперь все равно рано или поздно их задержат. Правда, наверное, как и этот, имеют еще по комплекту документов, однако известны их приметы, если Олексюк не соврал. Впрочем, вряд ли соврал, какой ему смысл? Необходимо скорее поставить в известность Карего. Рация в «виллисе», а Виктор остановился в километре-полутора отсюда.
— Я к машине, — бросил на ходу Толкунов.
7
Корова жевала жвачку в сарае, пахло навозом. Юрка, выросшего в городе, раздражал этот острый запах. Он метался на сене и не мог уснуть. Сотник Муха недовольно проворчал:
— Вертишься, как муха в кипятке.
Видно, забыл, что сам зовется Мухой. Юрко тихо засмеялся, сотник сообразил отчего и недовольно засопел.
— А вам в кипяток не хочется, друг сотник? — ехидно спросил Юрко.
— Ты, Гимназист, не забывай, с кем разговариваешь!
— С большим паном.
— Пан не пан, а только раз стукну, и конец тебе...
— Не имеете права, друг сотник.
— Это почему же? Я здесь все права имею.
— Без меня не справитесь.
Юрку спорить с Мухой не хотелось, повернулся на бок, пожелал сотнику приятного сна, но на того, вероятно, напала бессонница — сел на сене, опершись спиной на стенку сарая, где расположились на ночлег.
— Придет время, мы сделаем тебя профессором, Гимназист, — говорил сотник, — и будешь учить наших детей настоящей науке. Что двадцать моргов — тьфу, извините, это только для разгона, а мы возьмем такой разгон!..
Юрко успел подумать сквозь дрему, что Мухе аппетита действительно не занимать и что пристал он к бандеровцам только ради увеличения количества своих моргов, как вдруг раздался одинокий выстрел и сразу же четкая автоматная очередь ответила ему.
Юрко испуганно вскочил, но сотник остановил его, положив твердую и крепкую руку на плечо. На сене зашевелились хлопцы, не соображая спросонья, что случилось, но Муха уже понял все и приказал властно:
— По одному! За сарай, скорее! Микола и Федор, в сад, помогите Ивану и прикрывайте нас! Отходим к лесу, потом вдоль речки к Квасову...
Сотник подтолкнул Юрка к выходу и выскользнул следом за ним из сарая. Его решительный тон и четкие команды вселяли уверенность — двое шмыгнули в сад, за которым завязалась жаркая стрельба, остальные бесшумно, как тени, подались за сарай: там начинались огороды, за ними луга перед небольшой лесной речкой, а дальше уже тянулись спасительные леса.
Все же у Мухи был особый нюх — он сразу оценил ситуацию и, чтобы не рисковать, послал вперед двух хлопцев. Те обошли огороды и спустились к реке, чуть не дошли до нее, как их встретили огнем. Муха с Юрком, которые двигались метрах в пятидесяти, залегли.
— Окружили... — выдохнул Юрку в ухо сотник. — Окружили хутор, кто-то выдал нас энкавэдэшникам, будет жарко.
У Юрка сердце ушло в пятки: сейчас их или перебьют всех, или возьмут живыми. Нет, он не хочет сдаваться, не хочет позора и допросов, у него автомат с двумя запасными рожками, и пусть только попробуют взять его!
— А если пробиться? — спросил у сотника.
— Скажешь тоже, пробиться... — процедил тот презрительно. — Энкавэдэшники если окружат — это конец. Лежи здесь и жди, главное, чтобы никто тебя не заметил...
Юрко не успел ответить — Муха подался вправо, так сразу же заговорили автоматы, очереди постепенно отдалялись. Юрко подумал, что сотник забыл про него или обманул, как вдруг услыхал быстрые шаги: Муха, тяжело дыша, упал рядом с ним на землю.
— Давай, — приказал, — там немного дальше заросли, они могут выручить нас! Хлопцы пошли на прорыв, — махнул рукой в сторону стрельбы, — вряд ли прорвутся, но оттянули туда всех энкавэдэшников. Мы же попробуем здесь...
