Джоан Друэтт - Остров затерянных душ
Следующим этапом строительства было изготовление двадцати восьми стропил, которые связали бы коньковый брус с горизонтальными продольными балками с шагом в двадцать дюймов, по четырнадцать стропил на каждый скат крыши. За материалом для них Масгрейв, взяв себе в помощники Алика, забирался на скалы и там отыскивал более или менее прямые жерди, что было достаточно непросто в краю, где все вырастало скрученным. Потом, пока они лазали наверху всей конструкции, привязывая эти стропила на свои места, Джордж и Энри выкопали по две ямы с каждой из длинных сторон будущего дома для установки в них прочных столбов. Посередине обращенной вглубь острова стены дома столбы были вкопаны на расстоянии около одного ярда, образуя дверную коробку, а два столба на противоположной стороне, отстоящие друг от друга примерно на шесть футов, должны были служить вертикальными опорами для печи.
«Должен признать, что работали мы не очень споро и дело продвигалось довольно медленно, – отмечает Райналь, – но следует иметь в виду множество препятствий, которые нам приходилось преодолевать».
Причинами задержек явились постоянные трудности в поисках подходящего материала и плохая погода первой недели. Сказывалась также нехватка хороших инструментов, к которой прибавлялась еще «необходимость охотиться на тюленей».
Дополнительный источник пропитания Масгрейв нашел, пересекая бухту в лодке с Аликом на веслах и подстрелив дюжину птиц, которых они назвали дикими утками, а в действительности являющихся местной для Оклендских островов разновидностью бакланов – Phalacrocorax colensoi. И все же, несмотря на то что дичь привнесла столь желанное разнообразие в их рацион и к тому же выгодно отличалась тем, что хорошо поддавалась копчению и засолке, основным продуктом их питания оставалось мясо морских львов.
За прошедшие после крушения «Графтона» двенадцать дней члены его команды многое узнали о своей добыче, в том числе и самый лучший способ их атаковать. Как пишет об этом Райналь, приближаться к взрослому морскому льву следует, приковав к себе его взгляд, а затем «без заминки идти прямо на него, пока не окажетесь достаточно близко, чтобы нанести удар дубиной ему по голове, точно между глаз».
Точность удара крайне важна. Если зверь тут же не свалится с проломленными тонкими костями передней части черепа и поврежденным мозгом, в следующую секунду необходимо быстро повернуться и бежать со всех ног, «оставляя ему свободным путь отступления к морю».
Мало того что разозленный раненый морской лев мог изувечить человека клыками и раздавить насмерть, навалившись своим массивным телом, он к тому же проявлял на суше обескураживающее проворство и, не имея возможности нырнуть в воду, преследовал незадачливого охотника, убегающего вверх по крутому склону, с чрезвычайной ловкостью.
Таким образом, они научились нападать и убивать быстро и эффективно, ведь, несмотря на опасность, которую представлял раненый морской лев, им необходимо было как можно быстрее пополнять запас продовольствия, потому что постройка жилища имела первоочередное значение.
К счастью, как отмечает Масгрейв, в течение второй недели их пребывания на острове, пока они возводили каркас своего будущего жилища, держалась сравнительно хорошая погода. Больше всего им досаждали мошки. С приходом теплых солнечных дней полчища Austrosimulium vexans, размножившихся в выброшенных на берег водорослях, превратились в настоящее бедствие, поскольку, как горько отмечает Райналь, «они разведали путь на наш холм». Они сосали кровь подобно москитам, но раздражали даже больше, так как стряхнуть вцепившихся в голую кожу мошек было невозможно, как бы человек ни хлопал себя, ни скребся и ни извивался.
«Они плотно прижимались к коже, подвернув под себя крылья так, чтобы занимать как можно меньше места, и продолжали кусать нас и сосать нашу кровь с ненасытной алчностью».
По этой причине красные зудящие руки мужчин были постоянно расчесанными до ран, а лица настолько распухшими, что они едва могли видеть. Продолжая, Райналь отмечает, что, случись там посторонний наблюдатель, он бы усомнился в их психическом здоровье: «то и дело кто-нибудь из нас, измученный невыносимыми укусами, прекращал работу, швырял свой инструмент на землю и остервенело чесался о ближайший столб».
Не будь это так мучительно больно, то было бы смешно, и действительно, парни часто разражались смехом, пошучивая над собой.
«Воскресенье, 17 января», – пишет Райналь.
Они потерпели крушение ровно две недели назад, и погода снова испортилась.
«Ветер дует с севера, небо угрожающе затянуто тучами, стрелка барометра опускается».
Ни Райналь, ни Масгрейв ничего не сообщают хоть о каком-либо отдыхе в то воскресенье, но через два дня выдалось ясное солнечное утро, поэтому Масгрейв, проявляя мудрость опытного руководителя, предоставил подчиненным долгожданный выходной.
Они спустили на воду свою маленькую шлюпку, которую, как пишет Райналь, «оснастили мачтой, парусом и веслами, а кроме того, прихватили дубинки и ружье», и запрыгнули в нее. Сперва они прошли по заливу к полуострову Масгрейва, где, по словам капитана, воткнули флагшток с большим флагом из парусины. «Отсюда он мог быть виден в море. К нему мы привязали бутылку с запиской внутри, содержащей инструкцию тому, кто ее обнаружит, где нас искать».
Затем они прошли западный рукав бухты Карнли, найдя в противоположном ее конце выход, свидетельствовавший о том, что бухта в действительности является проливом.
«Здесь мы обнаружили узкий проход в море длиной в три четверти мили и в четверть кабельтова в ширину, – записал Масгрейв. – Это говорило о том, что земля к югу является не полуостровом, а островом».
Этот пролив между островом Адамс на юге и островом Окленд на севере остался от древнего ущелья, ограниченного массивными потоками лавы, отвесно низвергнувшейся на мелководье внизу. Масгрейв не стал пытаться пройти по нему, сочтя его слишком опасным для маленькой лодки, так как приливное течение стремительно неслось по его руслу, а сильные волны разбивались об оба его берега. «Он пролегает почти точно в направлении с севера на юг, – прибавил он. – Его южный конец открывается в море, я полагаю, недалеко от Южного Мыса».
И вот, не рискуя двинуться дальше, гребцы оставили весла в покое и стали глазеть по сторонам, ошеломленные тем, что Райналь назвал «дикой и величественной красотой», рассматривая представшую перед их глазами картину.
«Пусть читатель представит себе своего рода ущелье около пятисот ярдов шириной и трех тысяч длиной, стиснутое двумя стенами отвесных скал высотой от восьмисот до тысячи двухсот футов».
