Вэчел Линдсей - Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе
У Дэвиса глаза были полны слез.
— Я непременно сделаю это, — пообещал он.
— Хорошо, если бы поехала какая-нибудь пожилая женщина, — сказал Мартин. — Один вы со всем этим не управитесь…
— Не беспокойтесь, ваша семья не погибнет.
— Спасибо, — сказал Мартин, потом добавил: — Мои родители умерли, но у Мириам живы. Живут в Огайо. И вот еще — Дрю не хотел продавать скот; он охотно вернет за него деньги, и этого должно хватить, чтобы оплатить проезд.
Дэвис кивнул.
— Лучше не отдавайте ей моих вещей. Только вот это кольцо, если сумеете его снять.
Дэвис непослушными пальцами стал стаскивать кольцо. Ему мешали веревки, и у него тряслись руки, но он все-таки справился и, высоко подняв кольцо, показал Мартину. Мартин кивнул:
— Отдайте ей сперва только его и мое письмо. Не говорите ничего, до того как она прочтет письмо. — Больше, по-видимому, он ничего говорить не хотел.
— Все? — спросил Тетли.
— Благодарю, все, — ответил Мартин.
Спросили мексиканца, и он вдруг заговорил быстро-быстро. А сам озирался по сторонам, будто не мог нас толком разглядеть. Видно, и его наконец проняло. Потом он так же неожиданно замолчал и только все тряс головой. Говорил он по-испански.
Старика ни о чем спрашивать не стали. Всех троих подняли на лошадей и поставили. Понадобились двое, чтобы удержать стоймя Хардуика.
— Свяжите им щиколотки, — распорядился Мэйпс.
— Господи, — прошептал Джил, — я все боялся, что забудут. — Он, очевидно, почувствовал большое облегчение от того, что у них будут связаны щиколотки.
Фернли, сидя на лошади, надел каждому петлю на шею. Затем они с Мамашей, с плетками в руках, заняли места позади двух лошадей. Молодому Тетли пришлось дважды повторять, чтобы он становился третьим. Тогда он пошел, как лунатик, куда было сказано, и даже не заметил, что взял плетку, сунутую кем-то.
Старик, находившийся посередине, молчал, тараща остекленевшие глаза, он уже отчасти висел на веревке, несмотря на старания поддерживающих его. Мексиканец тоже совсем раскис, ноги держали его не лучше старика, и он панически тараторил что-то по-испански. Когда лошадь под ним подалась вбок, натянув веревку, он заорал. В эту решающую минуту Мартин оказался самым стойким из троих. Он высоко держал голову, не глядя ни на кого из нас, и даже горечь сошла с его лица. Теперь оно выражало лишь печаль, как бывает, когда вспоминают о давно пережитом горе.
Тетли вышел вперед и распорядился, чтобы Мэйпс подал сигнал. Мы разорвали круг, чтобы дать им простор. В последнюю секунду даже мексиканец угомонился. Стихло все, слышно было только, как беспокойно переступают три застоявшиеся лошади. Снова полетели редкие пушистые снежинки, знаменуя, однако, конец прежней бури, а не начало новой. Небо стало прозрачным. Уже окончательно рассвело.
Мэйпс нажал спуск, и выстрел отдался эхом в горах; Мамаша с Фернли стеганули с плеча лошадей по крупу, и державшие, отпустив поводья, отскочили в сторону. Лошади рванулись вперед, и внезапно отягощенный сук заскрипел. Старик и мексиканец кончились, лишь только потеряли точку опоры, и теперь покачивались, медленно крутились то в одну сторону, то в другую. А молодой Тетли так лошадь и не стеганул. Она просто вышла шагом из-под Мартина, он плавно соскользнул с нее и повис, умирая от медленного удушья, корчась, извиваясь, как червяк на булавке, с лицом, посиневшим и вздувшимся от прилившей крови. Джералд и тут не сдвинулся с места, а только стоял, дрожа всем телом, и смотрел, как Мартин бьется на веревке.
В следующую секунду Тетли стукнул сына наотмашь рукояткой револьвера, ударом свалив его с ног.
— Пристрели его, — приказал Тетли, указывая на Мартина Фернли. Фернли выстрелил. Тело Мартина подпрыгнуло в воздухе и затем безжизненно повисло, закружилось медленно в одну сторону, раскрутилось и наконец перешло на мерное, замедляющееся покачивание, в лад с остальными.
Джил с Дэвисом подошли к молодому Тетли и помогли ему подняться. Никто не разговаривал. Все избегали смотреть друг на друга, разбредались и садились на лошадей. Уайндер и Мур изловили лошадей угонщиков. Братья Бартлеты и Амиго оставались, чтобы перегнать скот, похоронив предварительно тела. Все, кроме Мэйпса и Смита, старались держаться подальше от Тетли, но он, кажется, этого не замечал. Он отвязал своего высокого буланого, вскочил в седло, повернул коня и поехал впереди всех в сторону дороги. Лицо у него было неподвижное и бледное: он ни разу не обернулся.
Мы же почти все обернулись по разу, а то и по два. Я обрадовался, когда, завершая бурю, пошел сильный снег, мягкий, отвесный, густой. И шел-то он только несколько минут, но от всего нас отгородил…
5
Джил нагнал нас и поехал рядом со мной, после того как они с Дэвисом помогли Джералду. Я думал было, увидев, как он грохнулся, что папаша его прикончил, но Джил сказал, что нет, удар был скользящий. Как только дали хлебнуть виски и потерли лицо снегом, он достаточно оправился для того, чтобы сесть в седло.
Мы ехали медленно, оберегая мое плечо, и остальные скоро скрылись из вида где-то впереди, а Дэвис с Джералдом нагнали нас. Мне трудно было поворачиваться в седле, но я все-таки обернулся, чтобы взглянуть на Джералда. Лицо у него заострилось и стало белым, как мрамор, а тени под глазами сгустились и увеличились; казалось, глаза у него огромные или же их вовсе нет, а зияют глазные впадины, как у черепа. Он не смотрел, куда едет, но не из-за полученного удара. По-моему, он об этом начисто забыл. Он опять душу свою терзал. Пылкий и чувствительный, как женщина, но гордый и с мужским понятием чести, этот парень одними только мыслями и чувствами довел себя до полного изнеможения.
Дэвис, ехавший рядом с ним, все время потирал вялым, несвойственным ему движением нос, трогал губы, или медленно проводил по глазам и по лбу, будто снимая приставшие паутинки. Мы все устали, даже Джил дремал в седле, так что увидели лошадей, толпившихся на поляне, только когда чуть не наехали на них. Они понуро стояли под падающим снегом.
— Это шериф, — сказал Джил. — Ризли! — И затем: — Мать честная, да это ж Кинкэйд!
И верно, с перевязанной головой, несколько осунувшийся, но в общем такой, как всегда: спокойный, дружелюбный и явно чувствующий себя неловко. С ним рядом еще трое: Тайлер, Дрю и прыщавый конторщик Дэвиса Джойс. Судья был красен как свекла и говорил, захлебываясь от негодования, но слова, долетая до нас сквозь снег, звучали отрывисто и глухо.
— Это преднамеренное убийство, иначе не назовешь! Я вас, Тетли, предупреждал неоднократно, и Дэвис предупреждал, и Осгуд! Вы все нас слышали; все были предупреждены. Правого суда вы добивались, да? Ну так, Богом клянусь, вы от него теперь не уйдете, от настоящего суда! Все вы до одного находитесь под арестом по обвинению в убийстве! Мы дадим вам возможность на собственной шкуре испытать, так ли уж медленно действует законный суд!
