А Парамонова - Пробуждение: магическая печать (СИ)
Так она и сделала, и когда карусель сбавила обороты и затем совсем встала, Эмма огляделась вокруг. Первым, что она смогла разглядеть были тени, расхаживающие неподалеку от них. Сначала это было что-то размытое, лишь отдаленно напоминающее человека, но вскоре зрение восстановилось, и она разглядела несколько фигур в длинных черных одеждах, а потом еще несколько, и еще. Головы их были скрыты в глубоких капюшонах, лица спрятаны под масками.
Все было так, как описывал Макс, и люди в капюшонах и огромное дерево с низкой кроной, словно выросшее из скалы, разломав её на куски. Они торчали из земли, окружая его широкий ствол и…
— Ты в порядке? — спросил Феликс.
— Да, — тихо ответила Эмма, а на глазах появились слезы.
Все это: их похищение, люди в длинных одеждах, это место означало одно — они все-таки попались. Вдруг, где-то позади неё послышался тихий смех и, повернув голову, Эмма встретилась взглядом с Альгадо.
— Гордячка, — произнес он странным тоном, в карих глазах полыхал огонь факелов. — Даже сейчас, когда дело — дрянь, ты не хочешь признать, что тебе элементарно страшно.
И, по привычке, она хотела «ударить» в ответ, но не смогла. Разорвав взгляд, Эмма обратила внимание на то, что парень сидит на земле, облокотившись на длинную, по всей видимости — деревянную жердь, к которой он был прикован за правую руку. Совсем рядом с ним журчал ручей. Он вытекал из-за каменных глыб, окружающих дерево, у которого сидели они с Феликсом. Как этот дуб мог прорости через огромную каменную глыбу, и как она появилась в лесной чаще? Где же они? Сколько времени она была без сознания?
Мучаясь этими вопросами, Эмма услышала, голос Феликса:
— А тебе самому не страшно, Альгадо?
— Мне, — начал Демиен, но тут раздался выстрел.
Вскрикнув, Эмма прижалась к Феликсу и бросила взгляд на Демиена — все трое были в порядке, если не считать того, что они похищены и скорее всего не доживут до рассвета.
— Заткнитесь, вы трое, — прогремел голос мужчины, который стоял ближе всех, в руках он держал пистолет.
Эмма и Демиен переглянулись и по легкому кивку, она поняла, что парень тоже узнал его. Совершенно точно, этот противный голос принадлежал одному из убийц Ганны Эстер.
— Закройте рты, ясно?!
— А то что? — с вызовом спросил Демиен, и Эмма вздрогнула, когда мужчина подошел и приложил его пистолетом по челюсти.
Сжав руку Феликса, она с ненавистью посмотрела на ряженого.
— Не убедил, — нагло продолжил Демиен, вытирая кровь свободной рукой. — Хотите убить нас? Вперед! Чего тянуть?
Еще удар, и сдавленный стон сорвался с его губ.
— Если не заткнешься сейчас, я лично пристрелю тебя после завершения ритуала.
— После? — с удивлением переспросил Демиен, заслоняя лицо от очередного удара.
Но его не последовало. Вместо этого, мужчина отошел в сторону, пропуская второго безликого, который подошел и остановился около парня. Молчание длились секунд десять, а когда он заговорил, Эмма показалось, что его голос звучит ужасно неестественно. Видимо, продвинутые сектанты использовали прибор для его модификации.
— Никто из обозначенных звездой не пострадает во время ритуала, — произнес он, — Делайте все, что вам скажут, не сопротивляйтесь, и когда мы закончим, вы сможете забыть это и жить дальше. Я настоятельно рекомендую вам забыть.
Сердце кольнуло и, переварив все сказанное, Эмма поняла две вещи:
Во-первых, они ошиблись с датой солнечного затмения. Как это могло произойти неизвестно, и почему никто из них не заметил опечатки в её календаре, она не могла понять. Во-вторых, он сказал, что в порядке будет лишь звездная восьмерка, а про них с Феликсом промолчал. Чувство недосказанности больно кольнуло в груди. Тем временем, мужчина удалился в сторону, где поодаль от остальных стояли двое. Судя по тому, как расступались перед ними все присутствующие, эти трое являлись лидерами группировки.
— Что будем делать? — тихо спросила Эмма.
— Не знаю, — ответил Феликс. — Их слишком много и они хорошо вооружены. Пока ты была без сознания, я услышал голоса Макса и Лилиан, похоже, это не они писали тебе. Не знаю, какой площади эта икебана, — он кивнул на дерево, — голоса звучали приглушенно, но по ругани этих уродов, стало ясно, что нашим тоже досталось.
— Они же не… — мысль вырвалась, но от поглотившего её страха закончить ей не удалось.
— Нет, — успокоил Феликс, — я слышал разговор: восьмерка нужна им живой, а вернее не они сами, а их кровь в их живущих телах. Один из троицы сказал ряженому, что по его сигналу он должен будет сделать надрез на запястье Альгадо, на том, на которое надет браслет.
Эмма посмотрела на Демиена и заметила, что на его привязанной руке действительно есть украшение.
— Хочешь, дам поносить? — спросил он, заметив её взгляд.
— Альгадо, — произнесла она как можно тише, — пожалуйста, не говори…
При этом взгляд её коснулся его разбитых губ.
— Беспокоишься обо мне, Керн? — усмехнулся он.
Отвернувшись, Эмма прижалась к Феликсу и, закрыв глаза, слушала, как удары его сердца отмеряли время, минуту за минутой. Прошло уже около десяти, но ничего не происходило. Ряженые стояли или ходили неподалеку от них. Шеренга факелов, вбитых в землю и окружающая место ритуала на расстоянии десяти метров, освещала этот клочок ужаса. А лес, он словно понимал, что творится что-то неладное, и был безмолвен. Ни шороха, ни звука, лишь уханье филина изредка разбавляло тишину, придавая, и без того отчаянному положению, безнадежности.
Ищут ли их? Кто-то вообще заметил, что они пропали? И, где этот чертов Диего Альгадо, с его уверениями в безопасности и президентской охраной? Эмма прикусила губу. Все её друзья были здесь. Она не могла видеть их, но прекрасно помнила схему из зарисовок Соболева: двойной круг с обозначением «Х» посередине внутреннего и на нем же восемь человек, расположенных в равных отрезках друг от друга, в зонах, разделенных волнистыми линиями, которые брали начало от этой самой «Х», и вытекали за пределы схемы.
«Ну конечно, — подумала Эмма, — это ручьи. Вот, если бы я обошла эти камни и дерево…»
— Даже не думай! — прошипел Демиен, заметив, с каким интересом она заглядывает за поворот. — Штандаль, держи эту идиотку!
— Он прав, Эм, — нехотя признал Феликс. — Мы должны сидеть тихо, все мы.
— А вот насчет всех я не согласен.
Эмма посмотрела на Демиена: лицо его было напряжено, серьезный взгляд сквозил решимостью, и в то же время, она почувствовала его страх. И, внезапно, Эмма ощутила что-то странное, совершенно новое. Господи, она что, жалеет его?
