Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах
Не будем грешить против истины — появление Катрин обескуражило Нико лишь на мгновение. Не больше! Кто-то из видавших виды приятелей рассказывал, что в понятие «западная цивилизация» входят и внезапно возникающие, полные любви и очарования феи. У нашего героя было три кумира — большие деньги, красивые женщины и свободы Запада, из которых под номером один шла свобода предпринимательства. Что касается других «свобод», то здесь Нико пока еще профан, хотя премного наслышан о них, зато по части красивых женщин...
Кто-то опять бесшумно подошел и теперь уже поставил на стол откупоренную бутылку «Лонг Джона» и сифон с содовой. Катрин иронически посмотрела на Нико, как бы спрашивая: «Неужели вы это заказывали? — И мотнув головой с красиво уложенными волосами, едва касавшимися роскошных плеч, дала понять: — Виски я пить не буду». Шелвадзе понял и смутился. Выручил его все тот же бесшумный дух — на столике появилась бутылка коньяка «Наполеон» и две чашки кофе. Катрин приветливо улыбнулась.
Что касается русского языка, то тут она была не сильнее Эллочки-людоедки: в ее словарном запасе русских слов оказалось не более двадцати. Но для фей этого достаточно. Они поняли друг друга, и Нико чувствовал себя на седьмом небе, похотливо поглаживая, изредка целуя руку Катрин, желанной и, как ему казалось, доступной.
Фея пила мало, а Шелвадзе по привычке опрокидывал рюмку за рюмкой, но не пьянел. В этом он был могуч.
Шоу все не начиналось. Зазвучал блюз, и в полумраке посредине пустого зала закачалось несколько пар. Мужчины и женщины с непроницаемыми лицами, полузакрыв глаза, чувственно прижимались друг к другу. Не отважившись танцевать, Нико по-прежнему поглаживал руки своей дамы, пожирал ее глазами. Сие приятнейшее занятие прервал все тот же дух, положив на стол счет. Если мы скажем, что наш герой остолбенел, то лишь в малой мере передадим его состояние. Всех денег, полученных им на время своего пребывания в чужой стране, едва хватило бы на оплату половины счета.
Тревожно заметались мысли... Фея? Коньяк? Виски? А при чем тут я? Я же не звал ее, ничего не заказывал. Тем не менее платить надо — дух молча выжидает, и под пиджаком перекатываются мощные мышцы. Рядом с ним чувствуешь себя маленьким! Появился дух № 2. Этот свободно говорил по-русски — фирма держит свое слово: «У нас говорят по-русски...» Он обворожительно любезен: «Господин попал в затруднительное положение? Нет денег? Что же делать? У нас на Западе железный закон: купил — плати. Иначе...» — и широко развел руками.
Шелвадзе выгреб из карманов всю наличность. Тем временем фею как ветром сдуло. Но ему уже не до нее. Протянув два желто поблескивающих на ладони окатыша, нервозно спросил:
— Не могу ли я рассчитаться золотом?
Дух бережно принял окатыши, внимательно рассмотрел их и все так же спокойно, приветливо сказал:
— Я ненадолго оставлю вас в одиночестве... Не волнуйтесь... В бутылке, кажется, еще есть коньяк. Скоро начнется шоу.
«Ненадолго» продолжалось минут двадцать, показавшихся Шелвадзе вечностью. Скоро туристы вернутся в отель, а его нет. Что подумают? Что предпримут? В нем удивительно сосуществовали авантюрист, смелый, азартный в валютных операциях, в картежной игре, и трусишка в обычных житейских делах, способный дрожать чуть ли не перед собственной тенью. Кошмарное ожидание прервал дух № 2.
— Прошу вас! — и кивнул на дверь возле стойки бара.
Большая, слегка затемненная комната. На полу пушистый ковер. На стенах массивные зеркала. Столь же массивный стол, кресла. Тахта, картины, вазы с цветами. Навстречу поднялся приветливо улыбающийся человек.
— Ну что же, давайте знакомиться. Я Владислав. А вы?
— Шелвадзе. Николай Григорьевич Шелвадзе.
— Присаживайтесь. И, пожалуйста, не волнуйтесь. Вам ничего не угрожает. Вы среди своих. Да-да! Не удивляйтесь: среди своих. Человек, желающий добра другому человеку, с полным основанием может быть отнесен к числу своих. Не так ли? — Не дожидаясь ответа, спросил: — Паспорт при вас? Прекрасно! — Небрежно перебирает листы документа, продолжает расспрашивать: — Вы москвич? Имею в виду не место рождения, а место жительства. Люблю москвичей, у них душа нараспашку. Адрес? Телефон?
Владислав ничего не записывал — включил диктофон.
Шелвадзе отвечал на вопросы спокойно, иногда даже с улыбкой. Он не врал. К чему? Так будет, пожалуй, надежнее, лучше. Что значит надежнее и лучше, он пока смутно представлял себе, но где-то подсознательно зрела комбинация, которая может привести его... Нет-нет, об этом пока думать не хочет. Там видно будет.
Нико назвал марку своей машины и ее номер, адреса своих девушек — в Ленинграде, Москве и в Черногорске. Об этом городе Владислав попросил рассказать чуть подробнее — там прошла золотая пора детства и юности Нико. «В Москве представляю периферийный журнал». И тут же честно признался: «От журнала профита не имею. Зато обладаю корреспондентским билетом».
Владислав бесстрастно спросил:
— Простите, господин Шелвадзе, за неделикатный вопрос. Но человеку ведь надо пить, есть, одеваться. Девушки в трех городах сразу — это тоже требует известных затрат. И собственная легковая машина. А душа, наверное, просится ввысь и вширь...
Нико усмехнулся и повел густыми бровями:
— Имею хобби... Валютные операции... Забочусь также о дамах, страстно обожающих камушки и прочие безделушки, о джентльменах, собирающих коллекции картин, икон. И о тех, кто рвется в Израиль...
— Я вас понял, господин Шелвадзе. Вы напомнили мне изречение какого-то русского писателя: любовь к человечеству лишь тогда плодотворна, когда она сочетается с живым участием к судьбам отдельных людей. Вы, оказывается, большой гуманист, господин Шелвадзе. Тут у нас с вами найдется общий язык, родство душ.
Владислав снисходительно улыбался, а Нико, сосредоточенно уставившись на стол, лихорадочно соображал. Как быть? Какой линии держаться? Идти на скандал, вызвать, консула или... Или напролом, ва-банк? Тоже ведь вариант. Что ему терять, что бесценного оставил он там, дома? Да и где истинный дом?
Пока Нико раздумывал, Владислав позвонил кому-то по телефону. О чем шел разговор, Шелвадзе не понял: с иностранными языками он всегда бы только на «вы»... Положив трубку, Владислав заговорил совсем другим, официальным тоном:
— Господин Шелвадзе! Меня сейчас поставили в известность об очаровательной даме и непредусмотренных вами расходах. Я не осуждаю. Изображая амура с повязкой на глазах, древние намекали, что страсть слепа. Но что поделать — в этом мире за все надо платить. А вы оплатить веление вашей страсти не в состоянии, ибо возможности советских туристов ограничены. Поскольку валюты у вас мало, на оплату счета не хватает, вы предлагаете золото. Мера крайняя и не очень приемлемая. Но у нас с вами есть выход...
