Георгий Кубанский - Лавина
– «Шахта» слушает! – ответил знакомый мужской голос.
– То же самое, – сказал Самохин. – Освободится начальник шахты, пусть позвонит мне.
– Есть передать начальнику шахты, чтобы по возвращении немедленно позвонил вам! – четко повторил дежурный.
Стало легче от мысли, что люди на самом трудном участке действуют спокойно, четко. Захотелось поделиться своей маленькой радостью. Самохин подошел к Анне Павловне, увидел замерший приемник и помрачнел. Неужели в поселке не найдется приемника, работающего на батарейном питании? Хотя... кому он нужен? Во всех общежитиях установлены репродукторы, возле клуба и управления мощные динамики...
Самохин посмотрел на часы. Время идет. А он все еще ничего не сделал, все еще ждет...
– Где Люся?
– Ищет приемник, – напомнила Анна Павловна. – Вы ее послали.
– Через тридцать пять минут он будет не нужен.
Анна Павловна молча приподняла плечи. Что она могла ответить?
Самохин круто повернулся к стоящему у окна Николаю Федоровичу:
– Сколько же еще ждать?
– Кроме Люси, я послал двоих, – ответил Николай Федорович. – Ищут!..
– Ищут! – вспыхнул Самохин. Крупное скуластое лицо его с резкими морщинками у углов рта побагровело. – Где начальник радиотрансляционной сети?
– Сейчас вызову. – Николай Федорович направился к двери.
– Зачем он мне? – Самохин терпеть не мог промахов подчиненных, но свои упущения приводили его в состояние, близкое к ярости. – Бегать взад-вперед! Время терять. Передайте ему: если не найдет... – он посмотрел на часы, – за двадцать пять минут приемник на батарейном питании...
Перебил его продолжительный звонок телефона.
Самохин отстранил Анну Павловну и поднял трубку:
– Слушаю.
– Докладывает начальник электростанции Фарахов. Все наши объекты в порядке...
– Как снег? – нетерпеливо перебил его Самохин.
– Лавина разбилась у защитного вала, – ответил Фарахов. – Основная масса ее образовала перед шахтой снежный конус метров на двадцать высотой. Возможно, даже больше. От него вниз по течению реки тянется снежная гряда. Что там дальше, за конусом и грядой, от нас не видно.
– А как шахта?
– Я так думаю... – Фарахов помолчал. – Самостоятельно им не откопаться.
– Поможем, – бросил Самохин, хотя совершенно не представлял, чем и как можно помочь сейчас шахтерам. Дорогу к ним не проложить ни лопатами, ни тракторами. Но и ждать, пока снег растает, не будешь.
Фарахов понял состояние начальника комбината и сдержанно возразил ему:
– Думаю, что шахтерам самим надо действовать.
– Ясно, – поставил точку Самохин, хотя ничего о положении шахты так толком и не выяснил. – Где там «Шахта»?
– «Шахта» слушает, – ответил дежурный.
– Где начальник?
– Ваше приказание передано, – ответил дежурный. – Могу напомнить...
– Не надо.
Самохин увидел Люсю. Она вошла запыхавшаяся, в сбившейся на затылок шапке.
«Не нашла», – понял Самохин и уставился тяжелым взглядом на Николая Федоровича.
– Подгоните радиста. Объясните ему, что я не шучу...
Самохин запнулся. Выручил его продолжительный телефонный звонок. Самохин не любил припугивать подчиненных, но сегодня его не раз сносило с привычного, выработавшегося годами тона, и он поспешно снял трубку.
Докладывал начальник шахты.
– ...Я посоветовался с шахтерами, – закончил он короткое сообщение о положении на шахте, – и решил самостоятельно пробивать в снегу выход к кольцу шоссе.
– Хорошо!
– А вот до кольца придется вам...
– Сделаем.
– Работать будем кипятком, – объяснил начальник шахты. – Пустим две большие трубы. Не хватит, введем еще. Котельная у нас в порядке. Минут через десять приступим.
– Дорогу к пятачку пробьют тягачи, – подхватил Самохин. – Сейчас дам команду.
Он положил трубку и обратился к Николаю Федоровичу:
– Отправьте три тягача проминать дорогу к шахте... – Самохин увидел в дверях мужчину в облепленных снегом валенках. – Заходите, заходите.
Вернулся первый из разосланных Николаем Федоровичем людей и стал рассказывать о положении на обогатительной фабрике.
Анна Павловна сидела рядом с Самохиным и записывала сообщение в толстую синюю тетрадь – аварийный дневник.
Положение прояснялось. Сильнее всего пострадало подсобное хозяйство. Большая часть парников была раздавлена лавиной, часть сметена начисто. Конюшню разметало по бревнышку. От скотного двора и бревен не видно. Проложенную за последние сутки колею на шоссе завалило снегом, и она стала непроезжей, а подальше от поселка и непроходимой.
Слушая короткие донесения, Самохин делал заметки в настольном блокноте.
– Основные силы мы сейчас бросим на расчистку дороги к шахте и электростанции, – сказал он и обратился к главному инженеру: – Вы, Николай Федорович, займитесь установкой столбов под электропроводку. Подберите руководителя, людей...
Самохин увидел в окно спешащего в управление начальника радиотрансляционной сети. В его руках тускло поблескивал маленький чемоданчик – серый, с серебристым отливом.
– Все будет хорошо! – неожиданно воскликнул Самохин. – На чем я остановился?
– Нашли! – Начальник радиотрансляционной сети поставил серебристый чемоданчик перед Самохиным.
– «Турист»! – Самохин нахмурился. – Надежен ли он?
– Область принимаем! – воскликнул радист. – А тут по прямой... рукой достать можно.
Самохин посмотрел на часы. Лицо его стало озабоченным.
– До выхода на связь осталось шесть минут. – И обернулся к ожидающим его людям: – Восстанавливать электролинию начнем немедленно...
После томительного ожидания, вынужденной бездеятельности на Самохина обрушился шквал донесений, вопросов, телефонных разговоров. Все это быстро вернуло его в привычное состояние собранности, готовности к действию.
Только что он торопил бригаду поскорее выйти на установку столбов для электрической и телефонной линий, а сейчас резко отчитывал заведующую столовой, запоздавшую с обедом и задержавшую выход рабочих:
– ...Никаких причин для канители с обедом не было и быть не могло. Если у вас находятся уважительные причины, что тогда скажут люди, работающие на улице. В мороз, в ветер. По сравнению с их трудом у вас санаторий. Не желаю ничего слушать. Обеспечивайте питанием...
Завстоловой пыталась возразить, оправдаться.
В кабинет ворвалась Люся:
– Шихов не вышел на связь.
– Я сказал все! – Самохин положил бормочущую трубку и подошел к дочери.
– Не вышел? – Самохин оторопел. Всего ожидал он, только не этого.
