Леонид Панасенко - Искатель. 1985. Выпуск №5
И показывает рукой на телевизионные экраны, где торчит эта замечательная планета, которой нет ни в одном астрономическом справочнике.
— Зачем спрашивать? — говорю я. — Вы прекрасно знаете, что я не имею на этот счет ни малейшего понятия.
— Хорошенькое дело, — говорит капитан Никитин. — В отличное положеньице попал я по вашей милости.
— Да уж лучше некуда, — говорю я.
— Вы должны были привести корабль в район Холодных Солнц, — говорит он мне, будто я что-нибудь поправлю. — Никак не могу понять, как вам удалось направить его сюда, в совершенно не исследованную область Галактики.
— Я и сам никак не пойму, — повторяю я не в первый раз. — По-моему, это невозможно.
— Но от фактов не уйдешь — мы здесь, — говорит он, будто это не то же самое, что я твержу ему уже битый час. — Мы здесь, хоть это и немыслимо.
— Вот-вот, — говорю я. — И я о том же толкую.
— Но, может быть, на ваших лоциях все-таки есть похожий вид звездного неба, близкий рисунок созвездий?
— Нет, — уже в который раз говорю я. — Там нет ничего подобного.
Положение и в самом деле нехорошее — на небе нет ни одного знакомого ориентира, созвездия совсем чужие, в памяти шкибера ничего аналогичного нет, да вдобавок ко всему центр Галактики смотрится под таким диким углом, что нельзя даже приблизительно определить, в каком мы сейчас районе.
В общем, впечатление именно такое, как в том популярном сне, когда, прилетев в другую галактику, вы забываете координаты Млечного Пути.
— Что будем делать, штурман? Где же мы все-таки?
— Не знаю, — говорю я. — Еще не разобрался. Воз-можно, мы провалились в какой-то вакуумный туннель и оказались на другом конце Вселенной.
Здесь меня осеняет, я смотрю на указатель пройденного расстояния и вижу, что он отсчитал положенные, предельные для него сто тысяч парсеков и занулился, как вычислитель, которому дали непосильное задание.
Капитан Никитин тем временем постепенно приходит в себя — давно пора для такого опытного космонавта — и начинает интересоваться планетой, к которой нас занесло.
— Слушайте, штурман, — говорит он. — Все-таки мы с вами прежде всего звездолетчики, а следовательно — ученые. Каким бы образом мы сюда ни попали, но перед нами настоящая планета с атмосферой, и мы с вами должны ее исследовать.
Давно бы так! Наконец-то он заговорил как мужчина.
— Я предлагаю следующий план действий, — говорит он. — Прежде всего мы должны понизить орбиту и обследовать планету сверху. Потом один из нас пойдет вниз и соберет образцы. После его возвращения на корабль мы подумаем, что делать дальше.
Капитан прямо преобразился.
— В принципе согласен, — говорю я своему капитану Никитину. — Только непонятно, зачем укорачивать орбиту. Она и так достаточно низкая. Кроме того, за те несколько часов, пока мы спорили, куда мы попали, как мы сюда попали и кто виноват в том, что мы попали именно сюда, бортовые приборы собрали достаточное количество информации. Мы просто просмотрим запись.
— Вот как? — говорит он. — Значит, бортовые приборы все это время вели наблюдения?
— Да, — говорю я. — Так уж они устроены.
— Жаль, что человек устроен иначе, — говорит мне мой капитан Никитин, и мы вместе начинаем расшифровывать ленту, которая по моему приказу послушно ползет из выходного устройства походной лаборатории.
Первой идет информация о звезде. Так, мол, и так, солнце здешнее хоть и здоровое, но слабенькое, принадлежит к спектральному классу К (будто это и невооруженным глазом не видно), одиночное оно (тоже мне новость), излучает что-то очень уж много в радиодиапазоне (еще бы — все локаторы нам забило) и так далее, остальные анкетные данные. Что взрываться пока оно вроде не собирается, нейтринные потоки в норме, радиационная обстановка благоприятная, и протонных вспышек не предвидится.
Потом следует описание системы. Что состоит упомянутая система из пятнадцати больших планет, из них шесть настоящих, а остальные уранообразные протопланеты, что у всех планет, вместе взятых, насчитывается 84 спутника с поперечником более километра, что астероидных поясов, как в Солнечной системе, здесь не имеется, а есть всего 246 малых планет, обращающихся по самым разнообразным орбитам, что такого явления, как кометы, здесь не наблюдается, зато есть около десятка регулярных метеорных потоков.
Затем, на следующих восьми метрах ленты, дается краткая характеристика планеты, вблизи которой мы находимся. Планета эта, оказывается, настоящая, землевидная, немного побольше размерами, покрытая сущей и водяной оболочкой. Атмосфера здесь толстая, эквивалентная высоте тридцать километров, кислорода много, азота тоже и некоторое количество углекислого газа. Точь-в-точь земная атмосфера. Свободные молекулы кислорода создаются антиокислительной деятельностью растений, покрывающих большую часть суши. Растения здесь встречаются разных неизвестных ранее видов (удивительно, не правда ли?) и достигают иногда ста метров высоты. Фауна довольно скудна, самые высокоразвитые животные находятся приблизительно на уровне земных земноводных, зато здесь обитает разумная прямостоящая раса двуногих гуманоидов, у которых есть даже собственный звездолетный парк и порт недалеко от экватора.
Дойдя до этого места, мы с Никитиным чуть не подпрыгнули.
— Ничего себе, населенная планета — говорю я.
— А я уже хотел садиться на маршевом двигателе, — говорит он, — Придется все-таки посылать бот.
И мы снова склоняемся над лентой.
— Постойте, капитан, — говорю я вдруг. — А откуда же здесь люди, если самые развитые животные находятся на уровне земноводных?
Никитин некоторое время размышляет.
— По-видимому, это колония, — говорит он наконец.
— Черт побери! — говорю я. — Даже здесь колония! Когда же рухнет наконец эта постылая колониальная система?
— Погодите, — говорит мне мой капитан Никитин. — Давайте смотреть дальше.
Мы снова склоняемся над лентой, ползущей из аппарата, и узнаем, что это действительно колония, потому что численность населения всего 21 человек. Потом мы узнаем кое-что об их цивилизации, включая устройство звездолетов и жилищ, а также длины волн, на которых работают их радиомаяки. Потом мы видим, что экспресс-лаборатории удалось перехватить передачу одного из таких маяков и даже расшифровать язык, на котором она была составлена («Могучая у вас лаборатория», — замечает в этом месте капитан Никитин), а через несколько сантиметров ленты понимаем, что этот язык — русский.
Некоторое время мы молчим, не в силах что-нибудь сказать, настолько это не укладывается в сознании.
