Луи Буссенар - Господин Ничто, или Необыкновенные похождения человека-невидимки
Хоть это и должно показаться невероятным и даже невозможным, священник в своем красивом маленьком домике, примыкающем к собору, продолжает наслаждаться спокойным сном — счастливым уделом праведников. Такая милость даруется человеку, чья совесть совершенно чиста, особенно если он немного туг на ухо.
Странная вещь: священник не услышал громких взрывов, а простое чихание вывело его из оцепенения, похожего на каталепсию.
Он подскакивает, потягивается, сжимает кулаки и, не открывая глаз, спрашивает, зевая:
— Это ты, сестра Марфа?
— Апчхи!
Второе чихание, еще более громкое, чем первое, заставляет почтенного батюшку замолчать.
В комнате священника никого нет, да и чихает не он сам… тогда кто же?
Сбитый с толку отец Василий делает резкое движение, садится в кровати, вытягивает вперед руки, обводит испуганным взглядом комнату, широко открывает рот и спрашивает, заикаясь, дрожащим голосом:
— Кто здесь?
Никакого ответа. Но отец Василий слышит, что кто-то в комнате тяжело дышит, и в то же время сильный запах дикого зверя ударяет ему в нос.
Он собирается с мыслями и ворчит:
— Ладно! Верно, какая-нибудь собака забралась мне под кровать.
Батюшка наклоняется, опускает голову и, выгнув спину, касаясь бородой пола, внимательно осматривает все вокруг и говорит:
— Никого под кроватью!
Отец Василий вскакивает с постели и в тот же миг замечает, как задвижка на двери двигается, словно чья-то невидимая рука толкает ее, потом защелкивается с глухим треском. Он бормочет в полной растерянности:
— Ах, Боже правый!
Это сверхъестественное явление внушает батюшке неописуемый ужас. Он пытается как-то реагировать и восклицает, повысив голос, чтобы придать себе уверенности:
— Кто-то здесь чихает… громко дышит… дверь закрывается сама собой… я никого не вижу… и этот запах неприятный, как от козла… Но тогда… это…
Громкий взрыв смеха, полный оскорбительной иронии, резкий, словно скрежет пилы, прерывает сбивчивую речь отца Василия.
Священник покрывается весь холодным потом, его трясет, сердце бьется так сильно, что, кажется, вот-вот выскочит из груди… Глаза несчастного испуганно бегают, от страха у него перехватывает горло, и он жалобно стонет:
— Это же сам дьявол! Сам дьявол! Изыди, сатана!.. Изыди, сатана!..
Новый взрыв смеха, еще более ироничный, если только такое возможно, заполняет комнату, доказывая оторопевшему священнику, что злой дух не подчиняется подобному заклинанию.
Священник совсем теряет голову и орет не своим голосом:
— Ко мне!.. На помощь!.. Спасите, люди добрые!
— Молчать! — приказывает грубый голос.
— Ах, Всемогущий Боже!.. Святой Петр и святой Павел, и ты, святой Василий, мои дорогие покровители… пожалейте меня, бедного грешника.
— Еще раз говорю тебе, замолчи, старый болван!.. Я не дьявол!
Эти слова, произнесенные кем-то невидимым, где-то совсем рядом, поражают священника, словно выстрел из карабина, и еще больше усиливают его ужас.
Сжавшись в комок, дрожа от страха, с полубезумным взглядом, он может лишь прошептать побелевшими губами:
— Тогда кто же ты?
Голос отвечает с издевательской снисходительностью:
— Ну… просто я человек, которого нельзя увидеть. Ты же слышал, я тот, кого зовут господин Ничто… господин Ничто…
— Значит, есть на свете люди… которых нельзя увидеть… неужели это правда?
— Я — тому доказательство!..
— Но я не знаю тебя, батенька, — заискивающим тоном продолжает священник.
— Хватит!
— Чего же ты хочешь?
— Вот уже несколько часов, как я нахожусь в движении, бегаю, мне то жарко, то холодно… я схватил насморк… Апчхи!.. Апчхи!.. Ты же сам слышишь?.. Поэтому мне нужно убежище, твоя комната нравится мне, я забираю ее себе и устраиваюсь тут…
— Пусть так… тогда я ухожу!
— Ты, видимо, хочешь отправиться на тот свет!
— Что же тебе еще?
— Я умираю от жажды, и мне смертельно хочется спать… Дай мне побыстрее стакан воды и уступи свою кровать! А теперь, тихо… ложись, я должен связать тебя по рукам и ногам и заткнуть кляпом рот…
— Нет, нет! Я не могу! Я не хочу! — протестует несчастный. — Послушай… я не совсем понимаю, ты не фонограф, раз задаешь вопросы и отвечаешь на них, но ты и не человек, раз я не вижу тебя и не могу до тебя дотронуться… Нет, ты определенно дьявол, ты явился, чтоб осудить меня на вечные муки… На помощь!.. На помощь!..
— Ну что же, сейчас обойдусь с тобой довольно грубо, и ты сам почувствуешь, принадлежу ли я к материальному миру или я действительно злой дух.
Две железные руки хватают священника за горло и принуждают замолчать.
Несчастный краснеет, бледнеет, закатывает глаза, высовывает язык, дергается, сопротивляется, вздрагивает и в конце концов замирает.
А Ничто произносит с жесткой иронией:
— Подумайте, этот противный попик посмел отказать мне в гостеприимстве… И я вынужден сам себе его оказать… я не спал уже добрых шестьдесят часов! А какую я за это время проделал работу!.. Мне достаточно будет проспать два часа. Я должен получить такую возможность! Здесь я буду чувствовать себя совершенно спокойно, ведь никому не придет в голову искать меня у этого попа!
Ничто произносит эти слова и, как человек, который очень торопится и для которого не существует никаких предрассудков, очень ловко, в мгновение ока крепко связывает руки и ноги полузадушенного священника, а затем затыкает бедняге рот кляпом.
Покончив с этой процедурой, незваный гость подталкивает к стене свою распростертую на кровати жертву, а надо сказать, что кровать очень широкая, с очень теплыми одеялами.
— Уф, — удовлетворенно вздыхает господин Ничто, прищелкивает языком и хватает кувшин с водой.
Однако священник кое-как, с трудом, с кляпом во рту, продолжает дышать. Он все-таки дышит, а это главное.
Теперь, когда невидимые пальцы не касаются больше тела несчастного, он постепенно успокаивается и начинает размышлять: «Если бы это был дьявол, он бы уже уволок меня в ад, значит, это человек. А раз он просто связал мне ноги и руки, значит, он не собирается меня убивать».
И вот, несмотря на панический страх, отец Василий, испытывая вполне законное жадное любопытство, приоткрывает глаза и осмеливается оглядеться.
Сцена эта, вернее пантомима, не поддается описанию.
Кувшин с водой быстро покидает стол, с легким шумом сам поднимается, описывает небольшой полукруг и зависает в воздухе, хотя его никто не поддерживает. Священник вздрагивает и думает: «Это же настоящее чудо!.. Но ведь кувшин сейчас упадет и разобьется вдребезги… и вода разольется по комнате. Скажите на милость, разве нормальный кувшин создан для подобных упражнений?»
