Анна Стриковская - Кольцо княгини Амондиран (СИ)
Если смотреть невооруженным взглядом, казалось, металл перстня покрывают муаровые разводы. На самом деле это были сильнейшие магические плетения, в том числе и защита собственно предмета.
Похоже, по этому перстню хоть кувалдой бей — ничего ему не будет. Если только драконьим огнем попробовать расплавить, тот съедает любую магию. Хотелось бы поглядеть, что представляет из себя женское кольцо.
Без артефакта — определителя Лине пришлось бы разбирать всю эту вязь рун, чтобы понять, где и что надо сделать, но пластинка позволяла сразу найти нужный узел.
Для начала Лина сделала то, на что была способна без помощи ведьмы: разблокировала для Ромуальда возможность отцовства. Гулять по бабам он может начинать уже сегодня, никаких неприятных побочных эффектов быть не должно.
Семя сразу не восстановит свои качества, но где‑то через полгода князь — бедолага сможет уже думать о наследнике. Но это так, бонус, она за него даже денег не возьмет. Надо же потренироваться работать с этим артефактом.
Пока снимала блок, сумела разобраться, увидеть и понять, что все воздействия на брачные кольца можно разбить на две группы. Более старые относились ко времени, когда Ромуальд женился. Примерно тогда и ему, и его жене перекрыли способность иметь детей.
Но буквально недавно, месяц или два назад, все ограничения с Азильды были сняты, а Ромуальд так и остался обязанным ей верностью и наказанным бесплодием. Все это делалось отнюдь не дистанционно, работу ведьм Лина бы заметила.
Надо будет опросить князя и выяснить, как так получилось, что его брачный артефакт, который он по идее ни на минут не снимает с руки, был перенастроен. Да, и кто, собственно, мог это сделать? Подобных умельцев во всем мире не так много, Лина всех их знала наперечёт.
Если это останется невыясненным, то может получиться так, что вся Линина работа превратится в мартышкин труд. Она поставит блок, а некий умелец там, на другом конце, снимет и получится у них бессмысленное перетягивание каната.
Но если артефактор работал разово и никакая ведьма ему не помогала, то блок, выставленный сегодня Линой, имеет шанс сработать как надо.
Магам — артефакторам подвластны только потоки внутри изделия, те их части, что накрепко привязаны к материальному носителю. Чтобы что‑то изменить даже в парном артефакте, мастер должен по крайней мере взять его в руки. А вот ведьма может пройти по связи и наложить ограничения уже через эту эфемерную субстанцию. Тогда мастеру, чтобы снова что‑то изменить, придется собрать оба кольца вместе. А если Азильда в Империи, а князь здесь, это будет несколько затруднительно.
Конечно, практически любой артефактор способен прервать всязь между кольцами, но только тогда правам Азильды будет грош цена. Да и отдачей мастера хлестнет так, что мало не покажется.
Так, наконец она разобралась, как и где выстроен блок, можно звать Тину.
— Дорогая моя, ты там еще не заскучала? Я готова, прошу. Два потока надо перекрыть, а силу с них пустить в два других.
Тина поднялась, подошла к подруге поближе, присмотрелась к тому, что она делает магическим зрением и встала наизготовку. Для нее это было привычным делом, почти половина ее дохода шла от сотрудничества с Линой.
— Давай. Первая пара пошла!
Со стороны это выглядело достаточно странно. Маленькая, кругленькая Лина сидела за столом и ковырялась в проекции лежащего на пластинке перстня блестящими инструментами, а высокая, тоненькая Тина изящно перебирала пальцами у нее над головой. При этом глаза ее были закрыты и выражение на лице говорило о том, что девушка сейчас не здесь.
Время от времени то одна, то другая командовали так, что со стороны можно было подумать: они тут рыбную ловлю затеяли:
— Перехватывай, перехватывай!
— Не отпускай, уйдет!
— Хватай второй!
— Вяжи крепче!
— Все, готово, отпускай первую и тащи вторую!
Наконец все закончилось. Тина тяжело плюхнулась в кресло и налила себе воды из стоявшего рядом на столике кувшина.
— Устала? — спросила подругу Лина.
— Конечно. Но, в сущности, могло быть гораздо хуже. Ты быстро справилась.
— У меня на кухне жаркое и целый котелок укрепляющего питья. Давай, ты пока поешь, восстановишь силы, а я отправлю заказчиков и присоединюсь.
Тина не стала спорить. Поднялась и обе вышли из мастерской. Только одна направилась на кухню, а другая в гостиную, где ее с нетерпением ждали.
* * *— Ну вот, — сказала Лина, входя туда, где оставила своих посетителей, — Все готово. Мне кажется, получилось.
— Что именно? — вскочил со своего места Ромуальд.
Он уже извелся от ожидания и хотел как можно скорее услышать подтверждение, что Азильда больше не может угрожать ему рождением бастарда, которого придется признать за своего.
Лина спокойно вынула из кармана знакомую пластинку и коробочку, из которой достала перстень. Положила одно на другое, пробормотала сова заклинания… Платинка и перстень полыхнули снопом яркого света и погасли, после чего девушка пригласила князя:
— Прошу вас, Ваша Светлость, посмотрите. Теперь госпожа княгиня при попытке вам изменить будет испытывать серьезные неудобства, это раз, а два — даже если она сможет стерпеть кишечные колики и все же переспит к кем‑нибудь, то не забеременеет.
Она ткнула пальчиком в две руны, которые сияли желтым.
Ромуальд ничего в этом не понимал, но его память художника отметила, что раньше картинка была другой. Некоторые руна поменяли яркость, а некоторые — и цвет. Значит, и на него пошло воздействие? В чем оно заключается?
Магистр сама ответила на не заданный вопрос.
— В качестве бонуса вы получаете самое главное: информацию и еще кое‑что. Могу сказать: пять лет назад во время бракосочетания вас сделали бесплодным и лишили радости полноценной близости с другими женщинами кроме княгини Азильды. Все это я сняла. К сожалению, бесплодие, вызванное магией, не проходит сразу, но через полгода все будет в полном порядке, гарантирую.
Совершенно счастливое и слегка обалделое выражение лица князя обрадовало всех. Особенно советника. Его уже давно расстраивало и удивляло, что Ромуальд, хоть и с трудом терпел жену, но не пытался завести любовниц. Оказывается, это заклятие верности работало как часы.
Оно чем дальше, тем больше сказывалось на характере и настроении князя, он с каждым годом становился все более мрачным и нервным, даже его искусство переставало быть легким и солнечным, в нем все больше проявлялись ноты обреченности и тоски. Он даже стал изредка срываться и кричать на людей, а затем чувствовал вину и сутками не выходил из своих покоев, не желая никого видеть.
