Луи Буссенар - Бенгальские душители
Он слышал отдаленные раскаты грома. Комнату, где дрожал под матовым стеклом язычок ночника, освещали яркие вспышки молний.
Внезапно резкий порыв ветра согнул росшие в парке огромные деревья и сорвал с них листву. Судье показалось, будто вихрь ворвался и к нему в спальню. Взвились занавески на окнах, дрогнула москитная сетка, заколебалось, готовое погаснуть, пламя ночника.
Судье почудилось близкое присутствие чего-то жуткого и непонятного. Он хотел вскочить, закричать, чтобы позвать на помощь. Но язык, руки, ноги, да и все его тело уже не повиновались ему, как в ночных кошмарах, когда вам грозит смертельная опасность, а вы не можете сдвинуться с места.
Пламя ночника вдруг начало расти. Оно становилось все выше и выше, пока не взвилось под самый потолок. Прямо из стены, под опахалом, возникло видение и, приняв образ мужчины, единственным одеянием которого служила набедренная повязка, беззвучно, подобно призраку, соскользнуло на толстый ковер.
Впрочем, то мог быть и человек индус с бронзовой кожей, с тонкими, но сильными руками. Губы пришельца кривила зловещая ухмылка, а черные, с металлическим блеском глаза излучали ослепительно яркий свет.
Или, может, это призрак, созданный в полусне грозой и связанным с ней гнетущим состоянием?..
Человек ли это или призрак, но видение приближалось к постели. В правой руке у него англичанин увидел кинжал с отточенным, слегка изогнутым клинком, в левой — черный шарф, зловещий знак тхагов[34], или душителей.
С момента появления человека-призрака прошло не более двух-трех секунд. Сохранив достаточно здравомыслия, судья, не услышав сигнала тревоги, сделал вывод, что в спальне постороннего никого нет.
— Это страшный сон… Сейчас я проснусь, — сказал он себе.
Индус, подойдя к изголовью кровати, занес кинжал и острым, словно бритва, лезвием бесшумно, одним взмахом, вспорол тонкую ткань москитной сетки. Затем ловко, какими-то кошачьими движениями, опустил руки в образовавшееся отверстие. Послышалось прерывистое дыхание, перешедшее в короткий придушенный хрип.
Ярко вспыхнула молния, раздался оглушительный удар грома. Спальня, в которой внезапно наступила мертвая тишина, наполнилась запахом серы. Пламя ночника, приняв свои обычные размеры, по-прежнему мерно подрагивало под стеклянным колпачком. А черный призрак словно растворился в стене. Во всяком случае, он бесследно исчез, хотя все двери и окна оставались накрепко запертыми.
Шум грозы разбудил солдата-сикха. Приподнявшись на циновке, он спросил вполголоса:
— Не угодно ли чего-нибудь хозяину?
Приложив к двери ухо и не получив ответа, снова улегся, пробормотав:
— Сахиб спит. И правильно. То же сделаю и я.
И минут через пять он уже опять спал крепким сном, не обращая внимания на грозу, которая, впрочем, вскоре затихла.
В Индии, как, кстати, и в других тропических странах, где из-за жары жизнь на несколько часов замирает, люди встают рано. И верный сикх подтверждал это правило. Встав на рассвете, он приоткрыл дверь спальни своего господина, чтобы пожелать ему доброго утра. Не услышав в ответ ни слова, удивился, а затем испугался: странно, что сахиб сегодня так долго спит.
Ему было настрого приказано не заходить в спальню, пока не вызовут электрическим звонком. Но тревога оказалась сильнее запретов. Он широко распахнул дверь, приведя в действие сигнализацию. Видя, что хозяин не двигается, подскочил к постели, отдернул москитную сетку и завопил на весь дом:
— О-о-о!.. О-о-о!.. Сахиба убили!.. Хозяин мертв!
Судью Тейлора задушили. Лицо его было искажено предсмертной судорогой, глаза вылезли из орбит, язык свешивался изо рта. Шею его, словно веревка, обвивал страшный черный шарф душителей. А чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений на этот счет, к стене, на том же месте, что и накануне, была приколота кинжалом еще одна записка:
«К смерти приговорен пандитами[35]. Убит мною. Берар».
На крики камердинера с громкими стенаниями сбежались вооруженные слуги-туземцы и английская челядь.
Непальцы добросовестно, время от времени сменяя друг друга, несли охрану на протяжении всей ночи, и им не в чем было себя упрекнуть. К тому же ни на дверях, ни на окнах не было никаких следов вторжения. Сигнальная система по-прежнему была включена, и, следовательно, раз она не сработала, то, значит, в дом никто не мог проникнуть извне во всяком случае, естественным путем. И тем не менее, хозяин убит! К тому же давно, поскольку труп уже окоченел.
Безумный страх овладел этими людьми, как белыми, так и темнокожими. Они все прошли через войну и не раз мужественно смотрели в лицо смерти, но теперь, столкнувшись со сверхъестественным, тряслись от ужаса, словно дети.
И все же они не потеряли головы. Поскольку хозяйка вместе с детьми уехала на отдых в горы, где не так знойно, сами сделали все, что можно было в данной ситуации. Прежде всего тщательно обыскали спальню, заглянув под кровать, за мебель и за зеркала. Проверили пол и стены. Но ничего не обнаружили.
Тогда кому-то пришла в голову мысль зайти в комнатушку, где обычно восседал на высоком бамбуковом табурете слуга, приводивший в движение опахало. Он был мертв, но продолжал сидеть на своем месте со шнуром в руке. Сначала решили, что и он стал жертвой убийцы. Но доктор, которого вызвали к судье, увы, уже не нуждавшемуся в его услугах, констатировал, что слугу поразил удар молнии: по шнуру, сыгравшему роль громоотвода, пробежал электрический заряд. В стене обнаружили и пробитое электрическим разрядом отверстие — в том самом месте, где крепился блок опахала, но оно хотя и вело в комнату судьи, было столь мало, что в него не пролез бы даже ребенок.
Вопрос о том, каким образом убийце удалось добраться до своей жертвы, а затем безнаказанно скрыться, так и остался без ответа.
ГЛАВА 7
Смятение в Бенгалии. — Вмешательство дипломата. — На яхте. — Часовые не помеха. — Индус. — Изумление моряка. — Благодарность факира. — Священная клятва. — Тайное послание. — Оклик часового. — Выстрел в ночи.
Убийство судьи Тейлора, последовавшее едва ли не тотчас после безвременной кончины несчастной герцогини Ричмондской, взволновало всю Калькутту. У белых оно вызвало ужас, у индусов — плохо скрываемое злорадство, но, так или иначе, событие это не оставило безучастными ни завоевателей, ни побежденных.
Обращаясь по аналогии к тяжелейшим временам своей колониальной истории, англичане вспоминали кровавое Сипайское восстание и связанные с ним драмы.
