Василий Викторов - Приключения 1989
Гремела пальба. И вот на посудине раздался вопль торжества. Русский упал. Значит, словил-таки пулю. Начался спор, чьи доллары. Вот он, голубчик, лежит, не поднимая головы. Подступили к кэпу, пусть хорошенько вспомнит, кому он должен за выпивку и сколько.
Кэп высунулся с биноклем из рубки. Разрази его гром! Русский лежал и, обратив к шхуне изможденное, заросшее пепельной бороденкой лицо, смеялся. И это была не улыбка, а страшный оскал Кэпу стало не по себе. Будто призрак глядел на него, обдавая потусторонним холодом.
Опустив бинокль, он раздраженно бросил:
— Паршивцы, вас подводит память! Где вам платить за других, вы и на себя-то не умеете заработать… Вон, глядите! — Он показал на берег.
Русский неуклюже поднялся и заковылял дальше, прижимаясь к самым скалам, точно хотел слиться с ними, раствориться в каменной тверди, недоступной для пуль.
Стрелки недоуменно переглянулись и, как по команде, опустили ружья. Их души смутил страх. Известно, моряки — самые суеверные люди на свете. Им, как никому другому, приходится порой быть свидетелями того, что необъяснимо с точки зрения здравого смысла.
Похоже, сейчас у них на глазах происходило нечто подобное.
— Ну что, заснули? — Старпом, высунувшись из рубки, прибавил словцо, которое обычно не пишут. — Надо же кончать с этим русским!
Но на старпома не обратили внимания. Матросы сбились в кучку посреди палубы и стояли, опираясь на ружья, как на палки. Кэп послал старпома поговорить с ними. А сам спустился в каюту, достал початую бутылку и основательно приложился. Он не был уверен, что команда послушается старпома. Бывает, когда и власть бессильна на корабле.
И точно. Старпом вернулся и проговорил, что парни не хотят больше иметь дело с этим русским или кто он там есть на самом деле. Его просто так не взять. А если попробовать сунуться на берег, то можно нарваться на пулю. И никому не хочется с продырявленной башкой отправляться на корм рыбам. Так что, похоже, кэп никому за выпивку не должен. Он что-то перепутал. Пусть-ка лучше подумает, как взять пушнину без всего этого…
Да, когда на судне такое, — это недобрый знак. Надо успокоить ребят, собрать ружья, потому что негоже иметь их не под замком, когда потеха кончилась. А Бен пусть даст парням работу, это отвлечет от вредных мыслей.
Он решил сопровождать русского до бухты. А там команда поостынет, одумается, что будет, если придется сойти на берег с пустыми карманами.
Кэп распорядился подать к обеду выпивку и приказал старпому объяснить всей команде, что, похоже, не они, а другие придут и снимут сливки.
Вдруг кто-то из матросов крикнул, что на зюйде показался дымок. Кэп поднялся в рубку, вскинул к глазам бинокль. Так и есть! По тому, как белела вода у форштевня, он понял, что это скорее всего военный корабль. У русских, насколько было известно, на всем Тихом океане от Золотого Рога во Владивостоке до бухты Провидения на Чукотке только и имелся один корабль сторожевой охраны — «Красный вымпел». Неужели он здесь? Фантастика! О боги, когда вы перестанете смеяться над людьми? А если не он, то чей же? Американский? Японский? Мало ли что могло произойти в мире, пока они здесь ошиваются?
Вскоре кэп разглядел на мачте крохотный, как уголек, красный флаг. Итак, пожаловали хозяева, Советы. Надо немедленно смываться, может, ещё удастся удрать в нейтральные воды. Невероятное совпадение, не мог же кто-то предупредить военный корабль о шхуне. Этот русский — счастливчик! И хорошо, что его не укокошили. Иначе бы не отвертеться, если задержат.
Шхуна тронулась. Корабль с красным флагом приближался. Кеп заорал в переговорную трубку, соединявшую мостик с машинным отделением:
— Вы что, захотели погостить у русских? Тащимся, как на похоронах.
Механик что-то буркнул в ответ. Ход вроде чуть-чуть увеличился. Это всё, на что была способна старая калоша.
IX
Прямо перед ним брызнули осколки камня, и пуля, срикошетив, с занудным звуком ушла куда-то вверх и вкось.
Сергей взглянул на шхуну и увидел целившегося в нею человека в красной вязаной шапочке. Он присел за валун. И опять брызнуло каменное крошево, и с пением ушла срикошетившая пуля. Коли началась охота, значит, он здорово досаждает шхуне. И его дело — идти, хоронясь, не подставляя себя.
Когда начали палить всем бортом и Воркунов насчитал больше десятка остервенелых стрелков, он понял, что дело принимает нешуточный оборот.
Смерти он не боялся. К возможности умереть привыкают.
Но ему сейчас, в двух шагах от цели, просто нельзя было погибать. Он не имел права. Ибо некому было заменить его.
И он осторожно двигался вперед.
А потом он увидел дым, уходящий высоко в небо. Это был караван.
Итак, он пришел. Теперь последний рывок. Как в атаку на траншею врага. Тут уж он побережется. Не полезет средь белого дня. Дождется ночи. Пускай-ка они его ночью попробуют остановить. А он их захватит, отгонит подальше нарты с мехами, чтобы заморский купец не достал. А потом надо будет ехать в Петропавловск. Так что погибать некогда.
Сергей пытался представить, как он вернется в стойбище с пушниной. Ведь охотники не верили ему. Тем более, наверное, никто не ждёт его возвращения. А он вернется.
И уже не будет хозяина, которому поголовно должно всё стойбище. И самого долга не будет.
…Со шхуны палили. И Воркунов, прижавшись к самым скалам, как последний трус, то и дело нырял за камни и мало-помалу продвигался вперед.
Но как он ни остерегался, а им удалось зацепить его. Правую ногу ниже колена обожгло, и Сергей, потеряв равновесие, повалился на бок. Ползком добрался до ближайшего валуна.
Привалившись к камню, он решил осмотреть рану.
Стащил окончательно изорвавшиеся торбаса, заголил ногу до колена. Рана была сквозная. Кровь почти не бежала. Ощупал кость. Цела.
Значит, это ещё не та пуля, что на него отлита!
А коли так, будем жить дальше… Он отполосовал от кухлянки лоскут кожи, скрутил его на манер жгута и перетянул ногу выше колена.
Кухлянка у него теперь была совсем куцей. Уже со спины поддувает. Он отшматовывал от неё на стельки, а их хватало на сутки, не больше. Эх, только бы настичь караван. Тогда бы он переобулся и приоделся. А в этих обносках пускай щеголяют враги мирового пролетариата. Тогда узнают, что это такое.
Воркунов поднялся и, опираясь на палку, тяжело двинулся к бухте. Он через силу улыбнулся. Пускай видят в бинокли на шхуне, что он жив-здоров и весел. А то вдруг решили, что прикончили?
Выстрелов со шхуны не было. Может, хитрят? Ждут, чтобы он осмелел и раскрылся?
