Фернандо Гамбоа - Черный Город
95
Мы шли почти в одну шеренгу, пользуясь большой шириной этой странной галереи с пятиугольным сечением и чувствуя облегчение (по крайней мере его чувствовал я) — облегчение оттого, что мы наконец-таки покинем это подземелье, пусть даже в нем и было полно всяких диковинок и чудес. Впрочем, фиаско, которое мы потерпели, пытаясь вытащить череп из саркофага, привело нас всех в такое уныние, что мы ни о чем друг с другом не разговаривали и лишь молча шагали, освещая себе дорогу фонариками.
Наше психическое состояние претерпело за последние несколько минут резкие трансформации: сначала нас охватило волнение, вызванное нашей удивительной находкой, затем его сменил безудержный восторг по поводу огромного значения этой находки, но в конце концов мы оказались повергнуты в глубочайшее уныние, потому что поняли, что не сможем взять с собой ни одного доказательства нашего величайшего открытия.
Мы вполне наглядно убедились в том, что не сумеем забрать сейчас отсюда ни одного фрагмента мумий инопланетян, и нам было, конечно же, понятно, что, даже если бы мы постарались поплотнее закрыть крышки саркофагов, эти мумии вряд ли уцелеют, когда все здесь будет затоплено водой. Все это нас очень сильно удручало, а тут еще опять сцепились в словесной перепалке Валерия и Кассандра, и, если бы мы общими усилиями их не разняли, они бы, наверное, подрались.
Мексиканка — надо признать, вполне обоснованно — упрекнула Валерию в том, что та не прислушалась к ее предупреждениям и, руководствуясь одним лишь личным интересом и стремлением к славе, попыталась унести с собой мумию, что, как все видели, привело к крайне негативным последствиям. Валерия в ответ заявила — и вполне аргументированно, — что она не могла не попытаться забрать отсюда хотя бы одну мумию, пусть даже обстоятельства этому и не благоприятствовали, потому что данная находка имеет уж очень важное значение для того, чтобы можно было попросту бросить ее здесь на произвол судьбы.
Конечно же, обе женщины были в чем-то правы, но при этом они проявили такую несговорчивость и откровенную неприязнь по отношению друг к другу, что убедить их прийти к какому-то компромиссному мнению оказалось попросту невозможно, а потому нам пришлось ограничиться тем, что после их пятиминутного разговора, в ходе которого они бросали в адрес друг друга такие обвинения, ругательства и оскорбления, от которых покраснел бы даже не отличающийся особой застенчивостью шоферюга, мы заставили их перестать орать, а потом не позволяли им подходить друг к другу близко, надеясь, что кровь у них обеих постепенно охладится, так и не достигнув точки кипения.
Когда страсти наконец понемногу улеглись, мы, посовещавшись, пришли к выводу, что делать нам в этом подземном помещении больше нечего, и уныло побрели все вместе к выходу…
Я шел, рассеянно глядя себе под ноги и размышляя над тем, какую роль могли сыграть эти инопланетяне в истории человечества. Я так глубоко задумался, что не сразу заметил, что все мои спутники резко остановились, и только после того, как кто-то схватил меня за руку и тем самым вывел из задумчивости, я вынужден был оглядеться по сторонам.
Причина, по которой мои спутники остановились как вкопанные у самого входа в «золотой зал», заключалась в том, что этот «зал», ранее представлявший собой почти пустое помещение, посреди которого находился заваленный скелетами окровавленный идол, теперь был не таким уж и пустым: в нем двигалось туда-сюда множество существ с черной кожей и острыми клыками, причем из-за царившего в этом «зале» полумрака нам было трудно даже приблизительно определить, сколько же этих существ в нем собралось, — то ли пара сотен, то ли еще больше.
Все эти морсего напряженно выжидали — выжидали так, как выжидает стая хищников, готовая стремительно наброситься на свою добычу.
Мы и морсего, представители двух разных рас, смотрели друг на друга, и мне подумалось, что единственное, что отделяет нас от гибели, — это свет фонариков и факелов, заставляющий наших противников держаться на расстоянии. Свет фонариков и факелов, которым осталось гореть совсем недолго.
— Откуда их взялось так много? — пробормотал Клаудио. — Никогда не думал, что… — Он не договорил и замолчал.
— Главный вопрос для нас сейчас — это как отсюда выбраться, — тихо сказала Валерия. — Они окружили статую и вряд ли позволят нам подойти к веревке.
— Нам придется попытаться к ней пробраться, — тоже тихо произнесла Касси. — Другого выхода у нас нет.
— Мы могли бы выбраться отсюда по тем туннелям, по которым Улисс… — предложила Валерия.
— Даже и не мечтай, — резко перебил ее я. Эти слова были сказаны чуть громче, однако этого вполне хватило для того, чтобы морсего, стоявшие к нам ближе всего, начали рычать. — Мы наверняка заблудимся, и они переловят нас одного за другим, как кроликов.
— Ну хорошо, как скажешь.
— Касси права — выход у нас только один.
— Но как мы сможем пробраться к веревке? — спросил профессор.
— Ответ на этот вопрос — очень простой, — сказал я, поворачиваясь к нему, — потому пробраться к ней мы можем только одним способом…
Я бросил факел прямо в толпу морсего, жаждущих крови, навел на них одной рукой свой автомат и, достав другой рукой из кармана бенгальскую свечу, зажег ее при помощи зажигалки. Затем, ухмыльнувшись, я поднял ее высоко над головой.
Мои спутники, тут же поняв, что бенгальские свечи — наша единственная надежда, последовали моему примеру. «Золотой зал» наполнился красноватым светом. Сбившись в плотную группу, плечо к плечу, мы начали медленно продвигаться к каменной статуе. Размахивая бенгальскими свечами, мы проложили себе дорогу через толпу злобных морсего, которые, отступая в сторону, держались от нас на расстоянии метров четырех, не больше. Они разъяренно скалили зубы и время от времени наносили удары по воздуху своими лапами с острыми как нож когтями — когтями, которые тысячи лет назад представляли собой обычные человеческие ногти.
Но даже находясь в непосредственной близости от них, я не сумел толком рассмотреть этих существ. В их внешности, безусловно, имелись человеческие черты, однако вытянутый череп, длинные и необычайно сильные конечности и выступающие вперед клыки заставляли сомневаться в том, что мы с ними произошли от одного предка.
Мы шли очень медленно, напоминая подразделение тяжеловооруженных древнеримских легионеров, через это скопище оскаленных зубов и вытаращенных глаз. Морсего, отпрянув в разные стороны перед нами, тут же снова смыкались в единую массу за нашими спинами. Они окружали нас со всех сторон подвижным кольцом, которое, как нам казалось, становилось все ýже и ýже.
