Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
Как ядовитая змея, Роков метнулся на корму лодки и ударил Тарзана по голове тяжелым веслом. Пальцы человека-обезьяны, вцепившиеся в борт, скользнули по дереву и ушли под воду.
Последовала короткая невидимая схватка, вода забурлила, закрутилась воронкой, затем поднялось нескольких пузырей, и поверхность реки стала опять гладкой там, где всего несколько мгновений назад Тарзан, приемыш обезьян и повелитель джунглей, исчез из виду в темных водах мрачной и суровой Угамби.
Ослабевший от страха Роков, дрожа, опустился на дно лодки. Сперва он сам не мог поверить в улыбнувшееся счастье – перед его мысленным взором все еще стояла картина барахтающегося белого человека, молча исчезающего под поверхностью реки, чтобы принять жуткую смерть в липком придонном иле.
Постепенно значение происшедшего дошло до сознания русского, и тогда на его губах заиграла жестокая улыбка облегчения и торжества. Однако радость его оказалась недолгой: когда он уже поздравлял себя с тем, что теперь ничто не помешает ему благополучно добраться до моря, на берегу совсем недалеко от пироги началось настоящее светопреставление.
Обернувшись на страшный шум, раздававшийся оттуда, Роков увидел похожую на порождение преисподней пантеру и ужасных человекообразных обезьян во главе со своим вожаком, глядящих на него с непередаваемой ненавистью. С ними был черный воин-великан, который потрясал кулаком, обещая русскому самую страшную смерть.
Кошмарное бегство вниз по Угамби наперегонки с ужасной оравой мрачных, беспощадных и неумолимых мстителей не прекращалось ни днем ни ночью. Они шли то вровень с ним, то на несколько часов терялись где-то позади в лабиринтах джунглей, а однажды сразу на целый день, но потом вновь выходили на него. Еще до того, как залив и океан предстали потухшему взору Рокова, эта нескончаемая пытка превратила его из сильного, крепкого человека в изможденное и бормочущее что-то себе под нос существо.
Порой он проплывал мимо людных деревень. Время от времени воины на пирогах приближались к его долбленке, пытаясь ее перехватить, но каждый раз, едва завидев ужасную шайку на берегу, туземцы с визгом бросались наутек и уплывали на другой берег, чтобы исчезнуть в джунглях.
И во время своего бегства Роков нигде не видел Джейн Клейтон.
Эта женщина не попадалась ему на глаза с того самого момента, когда он стоял у реки и держал в руке веревку, прикрепленную к носу лодки-долбленки. Он думал, что настиг ее. Но мгновение спустя все пошло прахом. Она схватила со дна пироги тяжелое ружье и направила дуло прямо ему в грудь.
Роков отпустил веревку и понял, что быстро удаляющаяся беглянка теперь вне его власти. Мгновение спустя он уже бежал вверх по реке к небольшому притоку – там, прямо в устье, была спрятана пирога, в которой приплыл его отряд, когда они гнались за Джейн Клейтон и Андерссеном.
Интересно, что сталось с беглянкой?
Русский почти не сомневался, что ее захватили в плен воины одной из деревень, мимо которых она должна была проплыть на пути к морю. Что ж, он, по крайней мере, был защищен от врагов из числа туземцев.
Впрочем, он с удовольствием оказался бы в обществе дикарей, если бы это избавило его от грозящей расправы со стороны страшных существ, которые преследовали его с ужасающей непреклонностью. Те встречали его злобными криками и рычанием всякий раз, когда оказывались в поле зрения.
Но самый большой страх внушала ему пантера – ее пылающий взгляд и ужасная морда наводили на мысль об исчадии ада. Днем она широко раскрывала свои ухмыляющиеся челюсти, скаля огромные клыки, а по ночам ее глаза, похожие на два огненных шара, светились над водой из киммерийского мрака джунглей.
При виде устья Угамби сердце Рокова наполнилось надеждой, ведь где-то там, в бухте, мог покачиваться на желтых волнах стоящий на якоре «Кинкейд». Отправляясь в плавание вверх по реке, русский послал пароход пополнить запас угля, оставив главным на нем Павлова. Поэтому, увидев вернувшееся судно, Роков едва не закричал от счастья – ведь на борту было его спасение.
Чуть ли не в радостном помешательстве, он принялся яростно грести в его сторону, потом вскочил на ноги, стал размахивать веслом и кричать, пытаясь привлечь внимание тех, кто оставался на пароходе. Но сколько он ни надрывал глотку, на палубе безмолвного парохода так никто и не появился.
Когда же Роков оборачивался и бросал беглый взгляд на берег, он снова видел там своих рычащих преследователей. Он вдруг подумал, что они найдут способ добраться до него даже теперь, когда он поднимется на борт, если там не окажется никого, кто смог бы остановить их выстрелами из ружей.
Что могло случиться с теми, кого он оставил на «Кинкейде»? Где Павлов? А вдруг на пароходе никого нет и в конце концов его все-таки настигнет ужасная судьба, которая гналась за ним по пятам все это страшные дни и ночи? Он затрясся, почувствовав, как смерть коснулась его лба своими липкими пальцами.
Однако он снова принялся неистово грести по направлению к пароходу. Казалось, прошла вечность, прежде чем нос пироги ударился о борт «Кинкейда», с которого свисал веревочный трап. Но, ухватившись за него, Роков услышал, как сверху его предупреждающе окликнули, и, подняв голову, он увидел холодное, безжалостное дуло ружья.
После того как Джейн Клейтон, направив ружье в грудь Рокова, заставила того отступить, она поплыла вниз по течению Угамби, по самой стремнине. В течение многих дней и ночей молодая женщина прилагала все свои силы, чтобы река несла ее как можно быстрей. Только днем, в самые жаркие часы, она позволяла себе отдаться на волю водяных струй и ложилась ничком на дно долбленки, прикрыв голову от солнца большим пальмовым листом.
Только так Джейн ненадолго позволяла себе отдохнуть. Во все остальное время она постоянно старалась ускорить движение лодки, орудуя тяжелым веслом, надеясь, что преследователь не сможет ее нагнать.
Роков, напротив, смирился с тем, что его пирога плывет в тихих заводях, где скорость течения невелика, поскольку старался держаться у берега, противоположного тому, по которому его преследовала ужасная шайка.
Поэтому не приходится удивляться, что, хоть они с Джейн и отправились в плавание по Угамби почти одновременно, беглянка достигла устья на целых два часа раньше своего преследователя. Едва Джейн Клейтон увидела судно, стоящее на якоре в тихой бухте, ее сердце забилось от радости и надежды, но, когда она подплыла ближе и разглядела, что это «Кинкейд», ее восторг сменился самыми мрачными предчувствиями.
Однако поворачивать назад было уже слишком поздно, потому что течение все равно несло ее к пароходу и ее усталым рукам оказалось не под силу его преодолеть. Она не могла направить свою тяжелую пирогу против течения, и ей оставалось выбрать: либо править к берегу, пытаясь не попасться на глаза тем, кто мог находиться на палубе «Кинкейда», либо сдаться на их милость. В противном случае она рисковала быть унесенной в море.
Но Джейн понимала: на берегу шанс остаться в живых невелик, ведь ей ни за что не найти гостеприимную деревню племени мосула, куда ее отвез Андерссен в ночь бегства с «Кинкейда».
Теперь, когда на пароходе не было Рокова, можно было предложить большое вознаграждение оставшимся на нем морякам и убедить их доставить ее до ближайшего порта. Рискнуть стоило – только бы добраться до судна.
Течение стремительно несло ее вниз по реке, и она поняла, что, лишь напрягая все силы, сможет направить неуклюжую пирогу в сторону «Кинкейда». Приняв решение подняться на палубу парохода, Джейн поискала глазами того, кто помог бы ей в этом, но, к ее удивлению, палуба оказалась пуста, и никаких признаков жизни на борту не наблюдалось.
Долбленка подплывала все ближе и ближе к носу судна, но Джейн до сих пор никто не окликнул. Похоже, вахтенные отсутствовали. В следующий миг Джейн поняла, что ее пронесет мимо парохода, а затем, если с него не спустят шлюпку, течение реки, подхваченное начинающимся отливом, утащит ее в открытое море.
Молодая женщина громко взмолилась о помощи, но единственным ответом на ее зов стал пронзительный крик какого-то дикого зверя, донесшийся из джунглей, подступавших к самому берегу. Джейн лихорадочно налегала на весло, стремясь подвести пирогу как можно ближе к борту парохода.
На мгновение ей показалось, что течение уносит ее прочь, хотя от борта беглянку отделяло каких-то несколько футов, но в последний момент лодка проплыла так близко от носа, что Джейн все-таки удалось ухватиться за якорный канат.
Она героически вцепилась в его перевитые стальные пряди, и сила течения едва не вытащила ее из пироги. Неподалеку она увидела веревочный трап, свисающий с борта. Отпустить канат и попробовать вскарабкаться на эту качающуюся лестницу, когда пирога окажется под ней, было, как ей казалось, за гранью возможного, однако продолжать цепляться за канат тоже не имело смысла.
