Луи Жаколио - Затерянные в океане
— Будь спокоен, — сказал Ланжале, тронутый искренним тоном старика, — я смогу подождать и до завтра, а теперь займемся более неотложными делами.
XXXIII
Разочарование. — Богом ниспосланный путеводитель. — Быстрый ход. — Прием адмирала Ле Хелло. — Исповедь. — Двое новорожденных. — Замена. — Отец.
В ту же минуту наши друзья приказали подать себе экипаж и отправились в порт. — Вы как раз только успеете, господа, — сказали им в порту, — так как адмиральское судно только что дало свой прощальный залп. Вам остается не более четверти часа, чтобы успеть к началу маневрирования судов, выстраивающихся для выхода из гавани!
Однако, несмотря на все усилия возницы поспеть вовремя, они едва не опоздали: суда эскадры начали уже выстраиваться и двигаться к выходу в открытое море. Гроляр чуть было не лишился сознания от горя и отчаяния, и Ланжале, видя это, подумал:
— Нет, вероятно, я все-таки ошибся в этом человеке; это не только сыщик, приходящий в отчаяние от того, что жертва ускользает из рук! Нет, тут должна быть другая причина страдания!
— Ты не отчаивайся, — сказал он, желая успокоить старика, — мы сделаем даже невозможное, чтобы нагнать французскую эскадру. Хотя все мои капиталы я поместил в Лондонском банке, но этот банк выслал мне чековую книжку, и мы с тобой будем иметь возможность зафрахтовать здесь какой-нибудь пароход, который доставит нас по назначению, сколько бы с нас ни потребовали.
Однако друзьям не пришлось прибегать к этому громадному расходу, так как бывший тут лоцман предложил за сто долларов доставить их на судно за два часа. I
— Ветер свежий, — говорил он, — а наши суда построены так, что мы можем пользоваться малейшим ветерком. Суда эскадры не могут делать больше восьми или девяти узлов в час, тогда как мы можем при старании развить скорость в четырнадцать узлов.
— Если так, то по рукам! — сказал Ланжале, вручая ему чек на сто долларов.
— Так живо в путь! — воскликнул лоцман, приказав своему подручному отдать причал.
Наши друзья, по просьбе лоцмана, спустились в единственную маленькую каютку судна, и вскоре, укачанные неравномерным колыханием волн, измученные всеми предыдущими волнениями, оба крепко заснули. Вдруг их разбудил грубый, сиплый голос лоцмана:
— Мы подходим к судну, я уже подал обычные сигналы адмиральскому судну, все люди на палубе и готовятся нас принять.
Не дожидаясь, чтобы им спустили трап, Ланжале и Гроляр на руках подтянулись вверх и в один момент очутились на палубе
В этот момент адмиральское судно делало полуоборот, чтобы принять их, и пять минут спустя оба друга были уже на палубе большого броненосца, где их встретили, как выходцев с того света. Все считали их погибшими вместе с «Фрелоном», и им пришлось пересказать адмиралу все перипетии их спасения, их кратковременное царствование у мокиссов и забавную шутку, проделанную с англичанами.
— Я весьма счастлив, маркиз, что снова нашел вас, — сказал адмирал, — так как только что полученная мной из морского министерства депеша предписывает мне следовать во всем указаниям маркиза де Сен-Фюрси, и я был бы в самом затруднительном положении, прибыв без вас на остров Иен, который мы видели только мельком, входя в главный пролив, ведущий к его порту. Мы видели, как циклон со всей своей силой устремился на остров, и поняли, что все, что будет встречаться на его пути, обречено на безвозвратную гибель, и потому мчались перед циклоном со всей возможной для нас быстротой; мы можем считать себя счастливыми, что отделались только крупными авариями, после которых нам пришлось чиниться в порту Гонконга в течение целых трех месяцев. Именно благодаря этому обстоятельству мы теперь имеем возможность вновь встретиться. Ну а теперь, господа, вероятно, вы пожелаете отдохнуть; к ужину я прикажу вас разбудить!
Довольные оказанным им приемом наши друзья позволили проводить себя в предназначенные для них просторные каюты.
На другой день, после вечернего чая, Ланжале, провожая Гроляра до занимаемой им каюты, вошел к нему и, удобно расположившись на диване, просто сказал:
— Ну вот, теперь я буду слушать тебя!
Не пытаясь избежать тяжелого разговора и не прибегая ни к каким уловкам, Гроляр начал так:
— Я не стану повторять тебе рассказ о всех моих похождениях, которые тебе уже известны; скажу только, что, рассказывая тебе о себе, я всегда умышленно умалчивал об одном факте, так как он вынудил бы меня открыть тебе всю тайну, которая, в сущности, не моя; я никогда бы этого не сделал, если бы ты не заслужил полного права на мое безграничное доверие к тебе и безграничную привязанность. Окончив свой срок службы, я получил место управляющего в поместьях генерала Бартеса, под начальством которого я служил в Африке.
— У генерала Бартеса! — воскликнул Ланжале.
— Да. После брака у меня родился сын, а спустя несколько днем жена генерала Бартеса тоже подарила ему наследника. Но так как жена генерала была слишком слаба и малокровна, то она не могла сама кормить грудью своего ребенка, а моя жена, сильная и здоровая женщина, имела молока достаточно на двоих; она-то и сделалась кормилицей сына генерала. Вскоре пришло известие, что генерал Бартес, находившийся тогда в Африке, серьезно ранен и что на благополучный исход болезни трудно надеяться. Обезумевшая от горя супруга поспешила к мужу, а ребенка оставила на! полном нашем попечении. В замке из семьи владельцев не осталось никого, кроме брата генерала. На беду, в отсутствие супруги генерала маленький Эдмон Бартес умер в сильном приступе менингита, и мы не знали, как сообщить эту горестную весть лежавшему на одре болезни генералу и его удрученной горем, слабой и болезненной жене, — это известие могло убить их. И вот брат генерала стал умолять меня и жену подменить умершего ребенка генерала нашим живым мальчиком. Дети были почти одного возраста, оба черноволосые, румяные, и подмена могла остаться незамеченной. Мы с женой были оба молоды, и у нас могли быть и другие дети. Беспредельная жалость к моему благодетелю и его доброй супруге побудили нас с женой согласиться на эту подмену и составить свидетельство о смерти на имя младенца Густава Гроляра, тем более что ребенок оставался у нас.
— Так значит, этот Эдмон Бартес, этот ссыльный с Нумеа, настоящий глава Великого Общества Джонок, наследник Кванга — твой сын! — воскликнул Ланжале.
— Да, мой сын!
— Ах, бедный друг! Несчастный отец! Теперь я понимаю и твои колебания, и ту двуличную роль, и все твои мучения, которые ты переносил изо дня в день, ты, который лучше всякого другого знал, что он невиновен! Но теперь, когда мне все известно, знай: нас будет двое, чтобы охранять его, любить и спасти из когтей врагов!