Евгений Коршунов - Рассвет в дебрях буша
Дверь в кабинет почти тотчас же распахнулась, и на пороге вырос дежурный адъютант, молодцеватый лейтенант. Он вопросительно смотрел на генерала.
— Попросите шифровальщика, — почти шепотом сказал ди Ногейра. — Со всем, что касается операции «Феникс».
Офицер щелкнул каблуками, подчеркнуто четко повернулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
«Старый дьявол в ярости, — подумал адъютант. — Он всегда говорит шепотом, когда готов лопнуть от злости».
Сержант-шифровальщик, взлохмаченный, в больших темных очках, закрывающих половину его удлиненного лица, вбежал в комнату.
Но ди Ногейра уже успокоился. Он молча протянул руку и взял у сержанта папку со свежими, только что расшифрованными донесениями, раскрыл ее, быстро перелистал листки папиросной бумаги, на одном остановился, прочел раз, другой, удовлетворенно хмыкнул.
— Больше из форта номер семь у вас ничего нет? — поднял он взгляд на все еще не оправившегося от испуга шифровальщика.
— Радисты все время сидят на их волне, ваше превосходительство.
— Хорошо, — кивнул генерал и протянул сержанту листок со своими размашистыми каракулями, к которым приписал еще несколько слов. — Вызовите капитана Коста и передайте ему немедленно. Впрочем… — Он поднес листок к глазам. — Я вам прочитаю. Еще чего-нибудь напутаете.
Последняя фраза прозвучала по-стариковски сварливо.
— Передайте: «Действия ваши одобряю, однако операция „Феникс“ должна быть завершена в ближайшие три дня».
Шифровальщик аккуратно вложил листок в толстую папку черной кожи, щелкнул каблуками, вышел.
«А этому болвану Коррейе все-таки пришлось вернуться в форт, — со злорадством подумал ди Ногейра. — Пусть поучится умению выходить сухим из воды у этого… как его… сынка миллионера Брауна».
И он вспомнил подарок Брауна-старшего — великолепный, украшенный серебром карабин, полученный генералом, как только стало известно о решении комиссии, разбиравшейся в причинах гибели «Огненной колонны» Фрэнка Рохо.
СМЕРТЬ ОТЦА ИГНАСИО
Капитан Морис еще раз пробежал взглядом список «пассажиров», прибывших вчера на границу с Колонией в зоне «Е». Да, прибыли все, кроме священника.
— Куда он девался? — удивленно разводил руками старший из охранников. — Сам ведь проверял по списку в Окити. И он тоже отозвался: «Здесь!»
Охранник стоял перед раскладным походным столом, за которым сидели капитан Морис и молодой майор — комендант контрольно-пропускного пункта. Легкий ветерок трепал кусок брезента, закрывавшего вход в палатку, служившую коменданту и кабинетом, и спальней.
— Мы тщательно проверили всех, кто вчера приехал, камарад Морис. Их было двадцать четыре. Прибыли все, кроме отца Игнасио, — извиняющимся голосом говорил комендант. — Как только от вас пришла радиограмма, я сейчас же послал бойцов на «джипе» навстречу грузовику.
— Не мог он на ходу выскочить, — твердо заявил старший охранник. — Мы же там плечом к плечу сидели. Один заворочается — всем беспокойно…
— Спасибо, камарад, можешь идти, — сказал Морис.
Охранник лихо вскинул ладонь к густой курчавой шевелюре, неуклюже повернулся и вынырнул из палатки.
Капитан Морис поднялся из-за стола, расправил широкие плечи, прошелся от одной стены палатки до другой и обратно.
Лицо его стало очень озабоченным.
— В Окити отец Игнасио прибыл, — задумчиво проговорил он. — Значит, что-то произошло в Окити.
— Поедете туда сами, камарад? Капитан Морис помедлил:
— Пошлите кого посмышленей… Если я буду расспрашивать жителей…
Комендант, все еще державший очки в руках, близоруко улыбнулся.
— Уже сделано, камарад.
Он надел очки и посмотрел на массивные часы, шириной с его тонкое запястье.
— На рассвете послал туда толкового парня. Он должен вот-вот вернуться. Впрочем… слышите? Мотоцикл.
Треск двигателя нарастал с каждой секундой и оборвался на самой высокой ноте. В палатку вбежал юноша, совсем еще мальчишка, в ладной форме «фридомфайтера». Он запыхался, словно не мчался на мотоцикле, а бежал все двадцать километров от Окити до контрольно-пропускного пункта зоны «Е».
Большие миндалевидные глаза его, черные, как тропическая ночь, весело сверкали: было сразу видно — он не зря сгонял в Окити, доволен собой и тем, что узнал там.
— Пропал Сана! — выпалил юноша. — Вчера вечером, как только ушел грузовик. Закрыл магазин и пропал!
— Сана — это торговец, он и живет при магазине, — пояснил капитану Морису комендант.
— Знаю. Это — человек Араухо?
Комендант поспешно сделал предостерегающий знак и указал глазами на юношу, замершего у входа в палатку.
— Иди, камарад, — сказал комендант. — Да не исчезай совсем, ты нам можешь еще понадобиться.
— Что ж, возможно, — размышлял вслух капитан Морис, когда юноша вышел из палатки, — его передают с рук на руки…
— Значит, зря мы беспокоимся?
— Вполне возможно. И все же… Капитан Морис вытащил из нагрудного кармана большой блокнот. Устроившись за столом, Морис принялся что-то писать бисерным почерком. Потом он аккуратно сложил записку.
— Вложите в конверт, запечатайте сургучными печатями. Все как полагается для секретной почты. — Он внимательно посмотрел прямо в глаза коменданта: — Пакет должен попасть только в руки Кэндала. Это очень важно.
— Разве вы не возвращаетесь в Габерон?
— Нет, — твердо сказал капитан. — Дайте мне двух-трех парней. Мы пойдем на ту сторону.
— Понятно, — кивнул комендант и, помедлив, все-таки спросил: — Думаете, они идут к форту номер семь? Но тогда они опередили вас часов на десять-двенадцать.
…Отец Игнасио и Сана уже подходили к форту. Позади была ночь стремительного перехода через буш по неприметным звериным тропкам сквозь чащу и через болота.
Несколько раз они натыкались на посты «фридомфайтеров». Но отцу Игнасио были известны пароли, да и кто в этих местах не знал старого священника, родившегося здесь, выросшего, выучившегося в миссии и делившего с обитателями буша все их горести и радости.
Было уже далеко за полдень, когда священник, легкий на ногу, свернул с тропинки и сделал знак изнемогающему Сане следовать за ним в чащу колючего кустарника. Пришлось ползти у самых корней — там было меньше колючек. Метров через шестьдесят они оказались на небольшой поляне, заросшей густой и высокой слоновой травой, сухой и желтой.
— Ты останешься здесь, сын мой, — сказал священник, опускаясь на землю.
И по тому, как он сделал это, Сана со злорадством заметил, что и казавшийся неутомимым старик очень устал.
