Ирина Шевченко - Сказки врут!
— А это — наш мальчик, — оценивающе пригляделась она к парню. — Прекрасный экземпляр. Будет очень жаль…
— Натали, ты, наверное, устала с дороги? — прервал её колдун. — Давай, я покажу тебе комнату, а Анастасия пока приготовит чай.
— Что? — попыталась возмутиться я.
— Чай, — не терпящим возражений тоном приказал он. — Нормальный. И что‑нибудь перекусить.
Кошмар! Меня сделали служанкой в моем же доме! Однако спорить, глядя на его каменную физиономию, не хотелось.
Сразу пойти на кухню не получилось: едва за колдуном и странной гостьей закрылась дверь бабулиной комнаты, Серый утянул меня в спальню. Заговорщически подмигнув, вытащил из‑под подушки похожую на детскую игрушку рацию с короткой толстой антенной.
— Радионяня. У Светки забрал. Она ею всё равно уже не пользуется.
— А передатчик где?
— На шкафу, там. Хотел послушать, о чем он по мобиле треплется.
Поняв, что к чему, я прикрыла дверь.
— Давай, — скомандовала шёпотом.
Серёжка прокрутил включатель.
- …я уже понял, — раздался громкий голос тёмного, и парень спешно убавил звук. — Но что ты тут делаешь?
— Али ты не рад мне, Финист, ясный сокол? — с усмешкой пропела Натали.
— Я слишком хорошо знаю, в каких случаях к делу привлекают баньши. Кому ты должна прокричать смерть, Нат?
По спине проползли мурашки. Баньши? Смерть?
— Пока мне не давали таких указаний. Но из Брюссельской конторы пришла официальная нота…
— Что? — недоверчиво оборвал её мужчина. — На меня наябедничали светлые?
— Светлые, тёмные… Я думала, только молодняк играет в эти игры. Но если тебе так нравится: да, на тебя пожаловались светлые. Ты мешаешь им делать их работу.
— Когда пришло письмо?
— Сегодня утром.
— Быстро же вы отреагировали.
— Я была поблизости. К тому же я слишком многим тебе обязана, Сокол, чтобы остаться в стороне. Но ты зря всё это затеял. Наши недовольны. Ты исказил данные отчётов, ни слова не написал о вместилище. Если бы пилигрим не догадался, с чем имеет дело, мы бы до сих пор ничего не знали.
— Недооценил я мальца, — еле слышно пробормотал колдун. — Так что ты собираешься делать?
— Всё зависит от того, что собираешься делать ты. Если хочешь совет: собирай вещи и уходи. Мне тоже неприятна эта ситуация, но не в моих и не в твоих силах что‑то изменить. А тебя ждут в Лионе. Подготовка к Олимпиаде идёт полным ходом, твои способности пригодились бы.
Какое‑то время слышны были лишь какие‑то шорохи, затем колдун спросил:
— Нат, ты серьёзно считаешь, что наш дар существует лишь для того, чтобы играть на бирже и подтасовывать результаты спортивных прогнозов?
— Надеюсь, это риторический вопрос, — со смешком ответила женщина. — Кого интересует, что я думаю? Есть система. Она работает. Почему тебе вдруг захотелось чего‑то другого?
— Я изнемог от мук веселья, мне ненавистен род людской, и жаждет грудь моя ущелья, где мгла нависнет, над душой.
— Что? — баньши изумилась такому ответу не меньше моего.
— Это Байрон. А вот ещё: Ласкаемый цветущими мечтами, я тихо спал, и вдруг я пробудился, но пробужденье тоже было сон…
— Лермонтов, — узнала я.
— Но это уже Лермонтов, — подтвердил тёмный. Судя по тому, как затихал и нарастал звук его голоса, мужчина непрерывно ходил по комнате. — Я на творца роптал, страшась молиться, и я хотел изречь хулы на небо, хотел сказать… Но замер голос мой…
Его голос действительно замер на миг.
— И я проснулся!
Мы с Серёжкой одновременно подпрыгнули на кровати: последние слова колдун буквально прокричал в рацию.
— Очень умно, Сергей, — продолжил он в трубку. — Но я отключусь с вашего позволения. Анастасия, не забудьте про чай.
Чай и что‑нибудь перекусить. Слушаю и повинуюсь.
Достала большой бабушкин заварник. Вымыла, обдала кипятком. Сыпанула пригоршню сухих, свернувшихся трубочками листьев. Потом, поддавшись странному наитию, достала из шкафа мешочки и баночки с травами, которые приносила, хоть её об этом и не просили, мама. Мята, малина, липа, смородина. Ещё что‑то, не помню, что, но пахнет приятно: летним лугом, мёдом…
— Колдуешь? — улыбнулся Серёжка.
— Надо же оправдывать наследственность, — пробурчала я, кидая в заварник всё подряд. И это, непонятное, но душистое, — тоже.
Залила травы горячей водой, накрыла чайничек тряпичной куклой–грелкой. Совсем как у бабушки. На вид, по крайней мере.
Закончив с приготовлениями и оставив Серого трудиться над бутербродами, я подошла к двери, за которой уединился со своей гостьей тёмный, и прислушалась.
Говорила баньши:
- …закрыть каналы. Это можно сделать лишь в день дарения. Опасно, Сокол, слишком опасно. И ты не знаешь точной даты.
— Догадываюсь. На Громобой — других подходящих дней в ближайшее время не будет. Но мне нужен предмет.
— В этом могу помочь.
Дверь передо мной неожиданно распахнулась.
— Вам ещё не надоело подслушивать? — на пороге, скрестив на груди руки, стоял колдун.
— Я пришла сказать, что чай готов, — заявила я, не отводя взгляда. — Или подать вам в апартаменты, сударь?
— Ты права, Нат, — он развернулся к брюнетке. — Лучшим решением было бы бросить эту парочку, и пусть сами разбираются. Но я не уйду.
— Тёмная совесть не позволяет? — предположила я.
— Чай очень вкусно пахнет. Это таволга?
Точно, таволга! Вот, как оно называется.
— Нет. Синенькие грибочки.
— Таволга, — ставшая рядом с тёмным Натали повела носом. — Таволга, смородина, мелисса и чёрный чай. И ещё лимонник, кажется.
Она успела переодеться в простое белое платье до колен и стереть макияж. В таком виде и с распущенными по плечам длинными иссиня–чёрными волосами, она выглядела моей ровесницей, или даже моложе, но я была уверена, что лет ей намного больше, чем кажется.
Женщина прошла на кухню, посмотрела на стол, потом — на Серёжку.
— Раздевайся, — скомандовала она коротко.
— Что?! — вознегодовала я.
— Прямо тут? — смутился Серый.
— Зачем же? — баньши обернулась на меня через плечо. — В спальню пойдём.
Устроить сцену мне не позволили. Когда Натали утащила парня в комнату, тёмный придержал меня за плечо, не позволив пойти следом.
— Лучше не мешать. И что за неуместная ревность?
Действительно, с чего я так завелась?
— Или не ревность? — металл в его голосе неприятно царапнул слух.
— О чем вы?
— Если верить матери Сергея, вы не виделись несколько лет. И вдруг ты приходишь к нему домой, зазываешь к себе, а потом приводишь в парк, где вас поджидает вооружённый пилигрим. Или там был ещё кто‑то?
— Конечно, был! Один наглый тип с зажигалкой! Подозреваете меня в чем‑то?
— А есть в чем? Согласитесь, всё это очень странно.
