SensiblyTainted [<a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="5003353e2339323c290431393e2435346261102931383f3f7e333f3d">[email protected]</a>] - Вернуть себя
Гарри сидел за обеденным столом. Тетя Петуния не смотрела на него, разговаривая с Дадли и Верноном. Зато дядя каждые пару минут кидал на него ненавидящие взгляды. Гарри, изо всех сил игнорируя это, пытался трясущейся рукой донести ложку от тарелки до рта. Через какое-то время, подняв голову, он встретил пристальный, но без обычной насмешки и ненависти, взгляд кузена. Он просто смотрел, с безразличием на лице, затем неожиданно нахмурился. Гарри быстро отвернулся, опасаясь услышать оскорбление.
Голова стала тяжелой. Сегодня было жарко, а он весь день проработал в саду. На мгновенье стол раздвоился и поплыл, затем все прошло, и юноша подумал, что пора заканчивать ужин, пока он не свалился лицом в картофельное пюре. Гарри, пошатываясь, начал неловко подниматься по лестнице к себе в комнату. Он действительно устал. Ступени ходили ходуном, ускользали из-под ног. На секунду ему показалось, что он вернулся в Хогвартс. И это мысль, в равной мере, была и счастливой, и мучительной.
Наконец он добрался до комнаты и рухнул на кровать. Его тошнило, все кружилось. Вздохнув, он закрыл глаза, тело оцепенело. Что-то с ним не так. Он переутомлялся и недоедал и раньше, он пару раз падал от истощения, но никогда не чувствовал себя так, как сейчас. Что-то плохое случилось, затуманив разум, парализовав его. Зелье? Но он не в школе. Дурсли не волшебники. Наркотики? В еде или напитке?
Несколько часов спустя (или прошло лишь пару минут?!), он услышал шаги дяди на лестнице. Сердце Гарри забилось быстрее. Он застонал и попробовал перевернуться, чтобы встать. Он не мог пошевелиться! Его накрыл ужас, но двинуться он не мог. Неподвижный, как скала. Нет! Он не должен быть беззащитен! Да, он должен заплатить за все, но почему он при этом не может двинуться?! Он должен двигаться.
Дверь открылась, и яркий свет из коридора ослепил его. Звук закрывающейся двери. Гарри ничего не видел. Лишь тяжело дышал. Грузные шаги Вернона раздавались все ближе. Юноша мог слышать его пыхтение. И он захныкал, пробуя поднять руку, всего лишь один раз попросить о милосердии. Но пальцы не слушались его. Они даже не дрогнули.
Затем зрение немного прояснилось. Он увидел темный, большой контур, склоняющийся к нему. Чужие руки стащили с него рубашку. Он ощутил холодный воздух на коже и чье – то сбитое дыхание и захныкал снова, горячие слезы потекли по лицу.
Только не ремень!
Но он заслужил это. Разве нет? Это тяжело, но это только боль. Он сможет это пережить. В отличие от Сириуса. Это наименьшее из того, что он заслужил.
I’ve been looking in the mirror for so long… Я так долго смотрел в зеркала…
Снова руки. Штаны резко дернули вниз, обнажая его. Глаза Гарри расширились, и он начал бороться, задыхаясь от овладевшей им паники. Окно слегка затряслось – его магия пробовала проснуться. Это вспышка показала, что магия все еще может защитить его. Юноша почти вскрикнул от облегчения. Но ничего не случилось, словно что-то блокировало её. Магия ускользала – он ничего не мог сделать. Нет! Он больше не контролировал ее, с каждой секундой теряя власть над собственной силой!
But I’ve come to believe Но я начал верить…
– Урод никчемный, – зарычал Вернон. – Ты заплатишь мне за все время, что провел здесь, доставляя неприятности моей семье.
…my soul’s on the other side …что моя душа на другой стороне
Слабые крики заполнили комнату, когда Гарри перевернули на живот. Руки были заломлены за спину. Одной огромной лапой Вернон сжал тонкие запястья, будто кандалами. Маленькое тело под ним задрожало ещё сильней, и Вернон зарычал, убыстряя движения. Пол в последний раз легко задрожал, и все затихло.
All the little pieces falling Падают мельчайшие кусочки…
Гарри беспомощно лежал на кровати, его ноги были раздвинуты и согнуты в коленях. Это было так медленно. Он хотел закричать, попробовал это сделать, но голос ему больше не повиновался. Несмотря на ужас, душивший его, он пытался сопротивляться. Укус, царапина – что угодно, чтобы освободиться.
Беззащитен.
Руки, блуждающие по его коже. Он задыхался от рыданий, голос на высокой ноте оборвался, и запах страха заполнил комнату. Плечи горели от тяжести навалившегося сверху мужчины, но Гарри уже не замечал этого, потому что что-то гладкое и твердое коснулось его щеки. Гарри дернулся, из горла вырвался вопль, похожий на вой раненного животного. Магия ушла.
Shattered Сломленный
– Нет, – сумел простонать Гарри прежде, чем погрузиться в агонию. – Боже, не – е – е – е – ет!
Shards of me too sharp to put back together
Осколки, некогда бывшие мною, слишком остры, чтобы склеить их вместе
Гарри был знаком с болью. Но это была не только боль.
Медленно, мучительно, его дядя полностью вошел в него, все сильнее сжимая запястья.
Почему? Почему это случалось? Нет! Он не хотел это! Остановите это! Остановите!!!
Почему его магия не действует?
Он бесполезен, ненормален.
Боль. Унижение.
Его дядя задыхался, стонал. Гарри едва мог дышать.
Толчок. Толчок.
Грязный, отвратительный.
Полностью беспомощный.
…too small to matter …слишком мал, чтобы чт- нибудь значить
– О, да. Да!.. Давай, давай… хорошо… Проклятый урод.
… but big enough to cut me into so many little pieces
… но достаточно велик, чтобы разрезать меня на сотни маленьких кусочков
Движения ускоряются. Душа тонет.
Мерзкий. Слабый.
К запаху насилия прибавился запах мочи, пропитавшей матрац. Горячая кислота разлилась по животу. Зловоние, движение. Едкий пот дяди на его голой коже. Он задыхался, желчь поднялась к горлу. Запаниковав, он снова попробовал бороться. Окно треснуло.
And I bleed… Я истекаю кровью…
Он был безумен, потерян, опустошен. В ужасе. В боли. Грязь проникала в душу. Дядя хрипло вскрикнул, глубоко выплескивая в протестующее тело свое семя. Гарри вскинулся и страшно закричал. Вернон хрюкнул и отпихнул его в сторону. Волосы юноши испачкались в его рвоте. Кровь мешалась со спермой, сбегая по бедрам.
Гарри в шоке попытался убежать из комнаты. Выбраться, уйти! Но мог только беспомощно дергаться. По телу проходили судороги. Он пытался уйти от вони, исходящей от мужчины, от глубокой, раздирающей тело боли. Пытаясь убежать, спастись, вырваться из самого страшного кошмара, какой он когда-либо испытывал, он погрузился в себя. Настолько глубоко, что перестал что-либо ощущать вокруг. Его широко распахнутые глаза слепо смотрели на мир. Подобно трупу.
… I bleed… Я истекаю кровью…
Он не видел, как кузен проскользнул в комнату и отнес его в ванную, чтобы вымыть. Он не слышал, как Дадли шепчет, что Вернон никогда больше не тронет его. Он не видел тетю, выгоняющую Вернона из дома и вызывающую полицейских. Он не замечал, как проходят дни. Не замечал, как Дадли кормит его два раза в день и постоянно разговаривает с ним. Он не слышал, как тетя сказала ему собирать вещи и ехать на вокзал. Он не осознавал ничего – тело двигалось и дышало независимо от него.
