Кальман Миксат - Призрак в Лубло
Издевательские стихи сочинили лублойцы на Гертея и Павловского и распевали их в корчмах.
Касперек же снова стал появляться и всякий раз загадочно исчезал неизвестно куда. Появлялся он и не только в городе, а и в соседних деревнях и заполонил округу фальшивыми деньгами: то закупал лошадей для королевской кавалерии (потому что в это время Август Сильный готовился к войне против шведов), в другой раз ― волов. Но чаще всего он надувал невежественных крестьян просто при размене денег. Из провинции фальшивые деньги перекочевывали в Лубло, и губернатор Козанович был просто в отчаянии, не в силах помочь людскому горю.
В эту-то пору всеобщей растерянности и придумал Криштоф Павловский одну штуковину и поспешил в замок к губернатору.
― Есть у меня одна мыслишка, ваше превосходительство, насчет злодея Касперека, ― сказал он.
― Ну что ж, и то хорошо: у меня вот ни одной нет, ― вздохнул губернатор. ― Так что у вас за мыслишка, пан Павловский?
― Клин клином вышибают.
― Поговорка известная, только как ее понимать?
― Против ведьмы только ведьма может помочь, верно ведь?
― Вполне может быть, ― рассеянно отвечал Козанович.
― Был у моего бывшего командира, генерала Берчени, один ворожей и предсказатель по имени Мартон Бонц.
― A-а, мельник чахоточный из Будвега? Знал и я его в детстве. Да только умер он.
― Немцы повесили. Но, помимо Мартона, у генерала служила еще и колдунья одна. Панна Пирита. Мартон был шеф-поваром на колдовской кухне, а Панна при нем ― поваренком. Да только эта Панна больше умела, чем ее шеф. Живет эта женщина и поныне, возле замка, в городе Шарошпатаке. Может быть, она что нам толковое присоветует? А?
― Что ж, съездите к ней, господа!
Павловскому только того и надо было, и на следующий день они вместе с господином Гертеем отправились в Шарошский замок, а вернее ― в ту маленькую лесную избушку, где обитала старая Панна со своей красавицей внучкой Пирошкой.
Дивной красоты это было место. Среди высоченных раскидистых деревьев стояла избушка на курьих ножках, в которой когда-то жил Пирошкин отец. Сначала служил он лесным сторожем, потом ушел в куруцы[11], да и погиб на войне. А девочке его барин подарил этот вот лесной домишко с большим наделом земли да лугом в придачу.
Лес, казалось, весь от начала до конца был покрыт огромным зеленым платком в красный горошек: среди зеленых трав повсюду краснели ягоды земляники. А из лесной чащи неслись песни сотен соловьев, и Пирошка не ленилась, подпевала им.
Господа из Лубло, оставив свою повозку на тракте, стали по узенькой тропинке пешком пробираться к лесной избушке, заслыша еще издали ее звонкий голос. Жаль только, что слов они не понимали: ведь девушка пела по-словацки:
Жил-был король однажды,
знатным поваром прослыл,
Труля-тру-ля-ля.
Целый день супы готовил,
тесто сдобное месил,
Труля-тру-ля-ля.
В день он по два хлеба выпекал,
Труля-тру-ля-ля.
Кота-обжору он держал,
Труля-тру-ля-ля.
По три хлеба кот сжирал,
Труля-тру-ля-ля.
Услышав шаги пришельцев, Пирошка умолкла, затаилась в лесной чаще, как робкая белочка. Зато вместо нее в дверях избушки появилась старая сморщенная старушка, в кофте с засученными рукавами, так что видны были ее сухие старческие руки, в которых она держала глиняную тарелку.
― Ну вот, в самое времечко гостюшки мои приспели! ― воскликнула она. ― А я как раз лангош[12] вам испекла. Отведайте моего лангоша, сыночки. Ну, капитан Криштоф, бери первым, ты ― старшой!
Господа из Лубло удивленно переглянулись.
― Знала я с утра, что вы пожалуете. Потому что кошка моя сегодня поперек порога лежала. Давайте, проходите же в дом!
― Да нам поговорить бы надо с тобой.
― Знаю я, сыночки мои! Извещена. Перевернут ваш хлебушек-то![13]
― Верно, ― подтвердил господин Гертей, ― Только ты можешь нашему горюшку помочь.
― Ладно, ладно. Поговорим там, где три разных цветка воедино собираются[14]. Только повремените чуток.
С этими словами старуха провела их в комнату, где был накрыт белой скатертью стол. Тут она поставила на стол свою глиняную тарелку с лангошем, а потом откуда-то из сундука вытащила бутылку доброго токайского.
― На-ка, выпей, капитан Криштоф. Что там слышно о нашем повелителе, князе Ракоци? Жив ли он еще? Скудно харчится он, бедняжка, там, у этих турок. Эх, отведал бы он сейчас с удовольствием лангоша, будь этот лангош там у него. А еще пуще хотела бы я, чтобы сам князь не там, а здесь оказался.
― Не по этому делу мы здесь у тебя сейчас, ― возразил Павловский.
― Знаю, сынок. Эх, если бы по этому делу! А вы-то наведались ко мне по касперекову делу.
― Ну, если ты все наперед знаешь, что ж нам и рассказывать?
― Это ты и впрямь угадал. И хотите вы, чтобы Касперек не приходил больше на этот свет. Потому как вот и сожжение его ну нисколечки вам не пособило.
― Хотим, матушка, да нет у нас против него больше никакого средства.
― Э, милый, порой и малый камень большую телегу переворачивает.
― Это уж точно. Так все ж таки, что нам делать? Коли дашь добрый совет, не останемся и мы в долгу.
― Ладно. За добрый совет подарите моей внучке сто талеров и двух самых лучших коров из городского стада, когда она замуж будет выходить.
― Согласны.
― Только коров она сама выберет. Это мое условие.
― Может хоть трех выбрать.
Тут старая Панна плеснула на железную сковородку что-то вроде спирта, и тот занялся синим пламенем. Пошептала что-то над огнем, потом пересела к столу к гостям и так сказала:
― Послушайте же меня, детки мои! (Деткам каждому уже было за шестьдесят.) Если не желаете, чтобы Касперек наведывался к вам с того света, нужно прежде всего удалить причину, ради которой он является. Птичка не станет прилетать под кровлю, если разорите ее гнездышко. Это мне шепчет на ухо дьявол по имени Либиал, а он доводится мне крестным отцом и покровителем. Его-то я сейчас и вызывала сюда, на эту вот сковородку. Так к кому же является с того света Касперек? К женщине, к жене своей. Ее-то и нужно извести.
― Такую красивую женщину извести?! ― изумился пан Гертей.
По лицу старушки все ее тысячи морщинок принялись бегать да хохотать. Одна туда, другая сюда, будто в салочки играли одна с другой. Даже зубы засверкали у старушки: так широко, во весь рот она заулыбалась.
― А откуда тебе известно, сынок, красива ли она? На любую бабу нужно поутру смотреть, когда она еще только просыпается.
