Сергей Гомонов - Душехранитель
— Рената, у меня к вам разговор на пару минут, — замерзшего плеча Ренаты коснулась теплая рука. — Пойдемте в дом!
— Саша, я не хочу туда, — пряча глаза от стыда (все-таки, зря наговорила она ему тех гадостей, он такого не заслужил), попросила девушка. — Давайте поговорим здесь?
— Ну, как знаете, — телохранитель снял пиджак и набросил его на подопечную. Для Ренаты это было знаком, что он все забыл или простил ей сказанное в запале. — Вы умеете пользоваться пистолетом?
— В общих чертах.
— Значит, не умеете…
Он сел на кособоких ступеньках крыльца и потянул ее за собой. Ренате вовсе не хотелось морозиться, но лучше уж так, чем идти в хибару Гариковых родственничков.
Саша снял пистолет с предохранителя:
— Теперь это опасная игрушка. Если придется стрелять — не медлите ни секунды. Стреляйте на поражение: в верхнюю часть туловища, в голову… Впрочем, в голову не нужно: с непривычки рискуете промахнуться.
— А вы останетесь без оружия? — выслушав его «лекцию», уточнила Рената и опасливо взяла пистолет.
Саша посмотрел ей в глаза, потом улыбнулся:
— За меня не переживайте, — но все же в знак немой благодарности за беспокойство тронул девушку за плечо. — Все будет в порядке. Часа через три-четыре надеюсь вернуться.
— Что вы задумали? Зачем вам Омск?
— Потому что я собираюсь разведать обстановку. Возможно, завтра я увезу вас туда.
— И оставите? — ужаснулась она. — Что я буду делать в Омске?!
— Рената… Перестаньте вы загадывать. Ваша забота на ближайшие часы — запереть комнату, лечь спать, а когда я вернусь, отпереть мне дверь. Видели там засов? Вот на него и закроетесь. Теперь поставьте пистолет на предохранитель. Угу. Снимите… Снова поставьте. Я вами горжусь.
Рената неловко прижала к себе оружие, уцепившись за рукоять и за ствол. По-женски, отметил про себя телохранитель. Она явно думала о чем-то другом. Не о том, что у нее в руках, не о том, что из этого, возможно, придется стрелять.
— Не бросайте меня, Саша! — прошептала она и сглотнула слезы. — Слышите?
— Рената Александровна, голубушка! Вспомните: вы дочь офицера! Возьмите себя в руки и помогайте, а не мешайте! Ну все, живо в дом! Мне пора. Я еще хочу успеть выспаться.
Она покорилась. Саша забрал пиджак и пошел к загнанному в огород джипу.
Рената машинально сняла с протянутой над печью веревки свое высохшее белье, закрылась в комнате, переоделась. Гарик и его родственнички продолжали пьянствовать, их голоса (особенно — голос «прапорщика»-хозяина) грохотали на весь дом, изредка разряжаясь диким гоготом.
Девушка упала на кровать, закопалась лицом в пахнущую подвальной сыростью наволочку и горько расплакалась. Что будет дальше? Что будет дальше?
Из дремоты ее вывел лязг монументального засова. Снова заныл опостылевший зуб. Рената подняла голову. Гарик пытался запереть дверь, но никак не мог взять в толк, что ее нужно придавить, а не тянуть на себя, едва держась на ногах. Да уж, одной бутылкой дело не обошлось.
— Рената… это… Санов… хм… на! А вы не спи-и-ите! Я вижу! — он погрозил ей пальцем.
Рената нащупала под подушкой холодную рукоять пистолета и сразу успокоилась.
— Ренат-т-очка! — он вздохнул и присел у нее в ногах. — Побазарить надо… Слышь, нет? — он развязно подергал ее за ногу. — Ну че ты?
Ну, Саша! Ну, удружил! Оставил ее один на один с этим уродом!
Потом она вспомнила, что виновата сама: телохранитель просил ее запереться. А пьяный зэк мог бы и под дверью пристроиться, не достучавшись. Ему сейчас и море по колено.
Ренате еще не приходилось иметь дело с «брутальными» пьяными мужиками. Иногда и ей, конечно, попадались на глаза криминальные сводки в местных газетах, но девушка старалась не читать всю эту «чернуху», чтобы не расстраиваться. Она так далека была от подобных вещей, что и знать о них не хотела. И в ночном кошмаре ей не могло привидеться, что когда-нибудь она попадет в такую историю.
— Слышь… ну это… хм… мы тут с братаном… Короче… Ты меня… хм… не бойся…
Внутреннее чутье подсказало девушке, что брыкаться и кричать не стоит. Может быть, если его не провоцировать, он уймется и сам? Она боялась боли, а ведь пьяный может и ударить.
— Убирайтесь на свою кровать! — разъяренной кошкой прошипела Рената, подгибая под себя ногу.
Потеряв равновесие, Гарик пошатнулся и, ухватившись за матрас, стал подбираться к ней:
— Да че ты? Хм… Я ж по-хорошему! Слуш, Ренат-т-точка… у тебя голос такой, что впору… эт самое… Ну… давай?.. Че ты? Давай! Не пожалеешь… У меня бабы… хм… хрен знает сколько не… эт самое…
Так хотелось припечатать ему пяткой по зубам! Но вряд ли это успокоит пьяного…
— Идите спать!
Он снова икнул, а потом вдруг прыгнул на Ренату, навалился, горячо дыша в лицо водкой, чесноком, какой-то гадостью, невразумительно бормоча, пытаясь раздвинуть ее сжатые колени… И ощутил на виске холод стали:
— А еще я завтра пожалуюсь Саше! — насмешливо и с чувством превосходства (еще бы не почувствовать превосходство, когда у тебя в руке «ТТ»!) сообщила Рената. — И он превратит тебя в отбивную.
То ли при упоминании имени телохранителя, то ли убежденный серьезностью пистолета, а может, в результате обоих аргументов, которые привела девушка, Гарик будто бы даже слегка протрезвел. Пробухтев под нос что-то извиняющееся, он убрал от нее руки, переполз на свою кровать и там, не раздеваясь, рухнул спать.
— Скотина! — Рената посмотрела на пистолет и только сейчас заметила, что забыла снять его с предохранителя.
Но своей выходкой беглый зэк начисто отпугнул от нее сон.
* * *Лежа рядом с пьяным мужем, который храпел так, что в серванте звенел дешевый хрусталь, Ксения прислушивалась к звукам в соседней комнате. Мужики нынче перебрали и поспорили, что девица «даст» Гарику, поэтому родственник-«седьмая-вода-на-киселе» ушел к этой рыжей вертихвостке в боевом настроении. Ксения делала вид, что пьяное хвастовство Игорей нисколько ее не интересует, и мыла посуду, но в глубине души ей хотелось, чтобы заносчивую гостью поставили на место хорошо известным с глубокой древности способом.
И вот оно началось! Ксения даже привстала на локте, чтобы слышать получше. Из комнаты донесся грохот, заскрипели пружины сетки, задрожала, стуча о стену и шкаф, железная спинка кровати. Гарик что-то покрикивал, девица молчала. Связал он ее, что ли? А рот кляпом заткнул? От этой фантазии селянке даже стало как-то не по себе. Женщина включила торшер и покосилась на безнадежно задрыхшего мужа. «Тоже еще… мужик, называется! — промелькнула раздраженная мысль. — Тюфяк лопоухий, прости господи!» Смотреть на него было противно, и она выключила свет. От него сейчас никакого толку…
