Владимир Волосков - На перепутье
Посреди села он останавливается, забирает у Гошки блокноты, тетрадь и командует:
— Марш домой! До завтра.
— А вы что ж… — мнемся мы, еле переводя дух.
— Мне в контору еще надо. Потеряли ведь нас. В общем — марш! — и обычной широкой, валкой походкой направляется на базу партии.
Мы долго стоим на перекрестке, глядя ему вслед, а потом устало расходимся. Гошка домой, я — в общежитие.
На следующее утро Евдокимова в конторе не оказывается. Мы с Гошкой толкаемся по кабинетам, идем в механические мастерские, но нашего маленького начальника нигде не видно.
— Куда он подевался? — тревожно косит на меня Гошка удивленные глаза, но у меня самого вертится на языке точно такой же вопрос.
Наконец, на конном дворе находим дядю Егора.
— Заболел наш Петрович, — хмурится он, сердито начищая лошадь. — Не сберегли… Орлы косопузые…
Мы сломя голову несемся на квартиру к Евдокимову.
Николай Петрович лежит в постели. Лицо его осунулось, как-то постарело, и обострившийся подбородок светится рыжей щетиной, точь-в-точь такой, какую я видел у него в первый день нашего знакомства.
— Вот… подгриппнул я… — слабо улыбается он, и нам становится жалко этого маленького, так похожего сейчас на старого ребенка, человека.
Мы виновато топчемся около кровати и не знаем, что говорить.
— Шанежек не хотите? — вдруг предлагает Гошка, с готовностью хватаясь за авоську.
— Спасибо… Не надо, — растроганно благодарит Николай Петрович.
У меня в кармане только бутерброд с селедкой, и я мнусь, не зная, что предложить.
— Может, в магазин надо или за врачом сбегать? — догадываюсь, наконец, я.
— Спасибо, Костя… — улыбается он и приподнимается на локте. — Вот что, хлопцы… Завтра приезжают специалисты. Настоящий гидрометрический отряд. Понятно? Будут от нас объекты принимать…
— А мы… Мы-то… — опережает меня Гошка.
Наше беспокойство, видимо, нравится Николаю Петровичу.
— Мы… — лукаво щурится он. — А мы на откачки пойдем. Настоящей гидрогеологией займемся.
— И мы тоже? — не верится мне.
— И вы.
— А начальство как? — с сомнением допытывается Гошка.
— Все согласовано. Вместе со мной на участок, — тихо подтверждает Николай Петрович и жестом приглашает нас подсесть.
Мы обрадованно хватаем табуретки и садимся вплотную к кровати.
— Вот что… — объясняет он нам. — Нужно сегодня начисто подготовить паспорта на все гидрометрические и водомерные пункты… Чтобы все в порядке было. Понятно? Ты займись этим, — кивает он Гошке.
— Есть. Будет сделано! — по-солдатски вытягивается тот.
— А ты, Костя, езжай с Егором по всем точкам. Проверь, все ли в порядке. Сделайте с ним контрольные замеры. Ясно?
— Ясно! — тоже вскакиваю я.
— Вот так. Сдадим честь по чести и — за новое дело. Понятно?
— Понятно! — одновременно рявкаем мы.
— Ну и хорошо, — удовлетворенно вздыхает Николай Петрович и виновато улыбается. — Вот… Квелый какой стал. Глаза так и слипаются. Вроде год не спал…
Мы на цыпочках идем к двери.
— А то, может, тебе, Костя, не по вкусу работа, так можешь перейти на бурение или еще куда… — вдруг тихо говорит он вслед.
— Что вы! — вздрагиваю я от испуга и обиды. — Что вы! Это дело по мне!
— Ну и правильно! — еще раз улыбается Евдокимов, и я понимаю, что улыбка эта предназначена только мне. — Гидрогеолог из тебя тоже должен получиться… Дельный гидрогеолог.
— Спасибо, Николай Петрович, — растроганно говорю я. — Поправляйтесь.
— Ну-ну… Давай.
Опять идет дождь. Когда мы выходим на крыльцо, порывы ветра бросают в наши лица пригоршни мелких водяных брызг. Но мы почти не замечаем этого и думаем каждый о своем. Думаем, очевидно, одинаково.
— Нда… Петрович-Петрович…
Я с радостным, легким чувством спрыгиваю с крыльца, озабоченно бегу прямо по лужам и еще не догадываюсь, что сейчас этот маленький человек с богатырской душой помог мне окончательно определить дело, которому я буду служить всю жизнь.
