Вадим Бурлак - След из тайги
– Мне он уже совсем не нужен. Он твой, Сережка. Вы же старые приятели. Лягавый поварил тебе, а ты его на мучительную смерть обрекаешь. Нехорошо.
– Не понял…
– Поясню, – Доброзин вытащил пистолет и тихо приказал: – В погреб!
– Да ты что, очумел?!
– Без истерик. Покажи инструмент, – поморщился Доброзин.
Серега скорей машинально, чем осознанно, вытащил висевший под мышкой охотничий нож и сделал шаг к Доброзину. Но тот направил на него пистолет.
– Стоящий инструмент. Ступай.
Серега в замешательстве посмотрел на Славика, на Доброзина и начал спускаться в погреб.
– Побыстрей, – Доброзин подошел к краю входа в погреб.
Василий попытался приподняться и что-то сказать, но Треф быстро зажал ему рот, перерезал веревки и прошептал:
– Крикни и замри, пока не уйдем…
Ладонью он стер с лица Василия кровь и вымазал лезвие ножа.
– Чего возишься?! – раздалось сверху.
– Ну-ка, Славик, подай фонарь.
– Кончен, – отозвался нехотя Треф.
Луч фонаря скользнул по земляному полу и замер на окровавленной шее Василия.
Серега вылез из погреба и уселся на край, свесив ноги. Нож он всадил в дощатую половицу.
– Видишь, как все просто, – Доброзин погасил фонарь. – Не так уж страшна человеческая кровушка. Привыкнуть можно ко всему. Эх, Сережка-Сережка, теперь и ты заделался мокрушником, да ненадолго…
Треф поднял голову. Прямо в лицо ему смотрел жуткий глазок пистолета. Рванулся Серега в сторону и только успел выдернуть из половиды нож, как равнодушно громыхнули два выстрела.
– Серегу за что-о-о?! – завопил Славик и метнулся к Доброзину.
Третий выстрел отбросил его назад. Славик схватился за живот и повалился на пол. Доброзин склонился над ним, хотел было еще раз выстрелить, но заметил кровавую пену на губах и спрятал пистолет.
«Все, надо сматываться, – подумал Доброзин. – Два дня до заброшенной деревни, вытаскиваю свое золото и айда в Москву. Славка, видать, не проговорился этому фендрику, что я в Москве по их следу шел, и без него теперь знаю, на кого выходить… Жаль, не удалось еще добыть золотишка. – Доброзин вдруг понял, что говорит вслух. – Ого, плохой признак, нервишки сдают. Вон как руки трясутся, будто после первого покойника…»
Василий слышал выстрелы, крик Славика и бормотание Доброзииа. Он рвался из погреба, но ничего не мог сделать с проклятыми веревками на ногах. Серега не успел их перерезать. Узел был затянут накрепко. Ослабевшие пальцы никак не могли с ним сладить. К тому же приходилось делать это в темноте, на ощупь. Василию показалось, что прошла целая вечность, пока наконец узел распутался.
Ноги затекли, и первые минуты он мог стоять, лишь держась за стену. Потом почувствовал, как ноги ожили, и стал подниматься наверх. Несколько раз останавливался, боялся упасть. Наконец выбрался. Долго сидел на полу, уставившись на мертвых Серегу и Славика.
Снова поднялся на ноги. Подошел к ведру с водой, смыл с лица кровь, прополоскал рот и выпил три кружки воды. Пошарил под нарами и достал бутылку водки. Несколько глотков взбодрили его. Захотелось есть. Но едва Василий подошел к печи, как послышался стон. От неожиданности он вздрогнул и обернулся.
Тусклые глаза Слааика смотрели жалобно и обреченно. Одной рукой он держался за живот.
– Жив? – Василий склонился над Славиком.
– Жив…
– Сейчас перевяжу.
– Пить… – попросил Славик.
– Нельзя. Раз в живот ранен, пить нельзя, – Василий поднял с пола нож, снял свитер и рубаху и принялся вырезать полосы материи.
– Хоть пару глотков дай, – взмолился Славик.
– Говорю, нельзя. Загнуться можешь.
– Ну и к хренам собачьим! Тебе-то что?!
– Ого, окреп голосок, значит, жить будешь.
– Не хочу жить, дай воды.
– Терпи.
– Пошел ты к… – Славик устало закрыл глаза, но через минуту снова заговорил. – Думаешь, если живым доставишь, премию дадут или медаль прицепят?
– Помолчи лучше.
– Ненавижу, курва лягавая. Угробил мне жизнь.
– Я, что ли, тебя продырявил? Или под пулю подвел?
– Все равно ненавижу… Что с Серегой? Хана?
– Убит…
– Ах, паскуда, – заскрипел зубами Славик, – потрох сучий, кудряво как пел: дорожку золотом вымащивал, а влепил свинец.. Если б знал… Слушай, а ты как живой остался?
– Ему спасибо, – кивнул Василий на Серегу.
С грохотом распахнулась дверь, и в избу ввалились Федот Андреевич и Витька.
– Че случилось? – Федот Андреевич подскочил к Василию.
– Паршивые дела. Ушел…
– Кто ушел? – переспросил Витька, в ужасе глядя на мертвого Серегу и раненого Славика.
– Что делать будем? – не обращая внимания на Витьку, спросил Федот Андреевич.
– Пока надо этого перевязать, – Василий кивнул на Славика.
– Чего на меня время теряешь?! – закричал тот. – Поймай лучше эту паскуду. Он золото пошел доставать из тайника.
– Куда? – встрепенулся Василий.
– Не знаю. Про какую-то заброшенную деревню бормотал, гнида.
– Заброшенная деревня? – переспросил старик. – Знаем такую. Витька-то видел этого Стелуева через день после убийства неподалеку от нее.
– Видел, – подтвердил Витька. – Только разве мог я тогда заподозрить? Майор все-таки…
– Никакой он не майор, и не Стелуев, – Василий торопливо натянул свитер. – Федот Андреич, оставайтесь с раненым, а ты, Витек, что есть духу – в поселок к участковому, он знает, как дальше действовать, ну а я…
– Нее, – обиженно протянул Витька, – я с тобой, бандита брать.
– Кончай разговоры, – оборвал Василий, – расскажи лучше, как побыстрей до заброшенной деревни добраться.
– Бандит наверняка дальней дорогой пойдет вдоль речки, а есть покороче путь, – нехотя начал Витька. – От зимовья…
– Это где Семен с бригадой?
– Точно, – кивнул Витька, – там обрывистые хребты. Не высокие, но почти неприступные. Деревня за теми хребтами лежит.
– А как через них перебраться?
– Тропочка есть. Мне-то как раз по пути в поселок. Покажу.
В нескольких шагах от избы, под сломанной сосной, у Василия был завернутый в полиэтиленовую пленку пистолет. Теперь он благодарил судьбу, что предусмотрительно спрятал его вчера вечером.
К заброшенной деревне Василий добрался к вечеру. Внизу, в неширокой долине, зажатой двумя хребтами, темнела короткая цепь домишек.
Непривычная деревня. Дым не струился из труб, не лаяли собаки, не зажигались огни в окнах. Теперь оставалось выбрать дом, из которого просматривается вся деревня. И ждать.
В деревню вошел задворками, наметил дом, что немного возвышался над остальными, и стал пробираться к нему, еловыми ветками заметая свой след.
Комнаты в избе были нетопленые. Василий зажег спичку и огляделся. Большая русская печь, железная кровать с изодранным матрацем, с потолка на длинном проводе свисала засиженная мухами лампочка. За печью дразняще лежали сухие, сосновые поленья.
