Анатолий Степанов - Поединок. Выпуск 13
— Ты надолго? — спросила Хабиба. Она стояла, прижавшись лбом к его могучей груди. Маленькая, беззащитная, несчастная.
— Не могу сказать.
— Это очень опасно?
— Не имею понятия.
— Тебя убьют?
— Не знаю.
— Ты любишь меня?
— Да.
Ехали молча. Впереди Крумин и Хамит, сзади группа сопровождающих. Наконец Крумин, обернувшись, сказал:
— Подождите.
Красноармейцы остановились. Отъехав от группы, Крумин предложил:
— Простимся здесь, Хамит.
Они спешились. Хамит ожидающе смотрел на Крумина.
— Это очень опасно, Хамит.
— Я знаю.
— Но у меня нет другого выхода.
— У нас нет другого выхода, Ян Тенисович.
— Это сделать можешь только ты.
— Я сделаю это.
— Я знаю, что ты не помнишь, когда улыбался последний раз. Но сегодня улыбнись мне на прощанье.
— Я обещаю улыбнуться вам, когда мы сделаем это, — твердо произнес Хамит и хлестнул коня. Конь с места взял в галоп.
Галопом. Рысью. Шагом. Рысью. Шагом. Галопом. По равнине, по холмам. Сквозь кустарники. По дороге, по целине, по песчаному свею ехал казах. По родной своей суровой и прекрасной земле. Утром и вечером. Днем и ночью. Были селенья по дороге, были люди на его пути. Но он не останавливался.
16
Разгребая руками частые и упругие ветки, Саттар шел сквозь кусты. Противоестественно мягкая почва, вся в ядовито-зеленой траве, опасно пружинила под ногами. Но незаметно на глаз дорога поднималась, и вскоре впереди засветлело: сквозь редеющее переплетение кустов угадывалось открытое пространство.
Подставив солнцу обнаженную грудь, на поляне лежал Хамит. Глаза его были закрыты — он отдыхал.
— Ты здесь, Саттар, — сказал он, не открывая глаз. — Выходи.
Саттар не спеша появился из-за кустов, подошел, сел на корточки.
— Я пришел, — объявил он гордо.
— Слушаю тебя, — Хамит перевернулся на бок и лениво приподнялся.
— У них три лагеря. Приблизительно в тех местах, о которых думал Крумин. Входы в тугаях я отметил, как условились.
— Не заметят?
— Нет.
— Теперь о нем, — от лености и следа не осталось. Собран, строг, внимателен.
— Каждую ночь он скачет в Чиили.
— Зачем?
— Любовь.
Хамит удивленно и недоверчиво хмыкнул. Саттар посмотрел на него и разъяснил без улыбки:
— Сердобольная вдова.
— Сколько человек его сопровождает?
— Со вчерашнего дня он отправляется в путь один.
— Почему?
— Потому что позавчера, собираясь по нужде в дальние кусты, я попросил двоих сопровождать меня, сказав, что опасаюсь нападения. Ему рассказали об этом.
— Ты рискуешь, Саттар.
— Я выполняю задание, Хамит.
— В Чиили он скачет малой тропой?
— Да.
— Спасибо тебе, Саттар, — Хамит встал. Встал и Саттар:
— Я ухожу. Мне надо спешить.
Тогда Хамит протянул руку. Помедлив, Саттар пожал ее.
— Я ошибался, Саттар.
— Главное — не ошибись сейчас, Хамит.
Саттар уходил, с трудом преодолевая тугое сопротивление ветвей.
17
Сказочный всадник летел над землей. Могучий конь, вздымая гриву и хвост, ударами четырех копыт отрывался от земли, делая свой бег полетом. Движение вперед было неудержимо. И вдруг все кончилось: подсеченный под передние ноги конь рухнул на колени, и круп его пошел вперед и вверх. Конь перевернулся через голову, а седок, зависая в воздухе, вылетел из седла.
Звериное чутье на опасность тотчас вскинуло Кудре на ноги, но возникший ниоткуда Хамит прыгнул на него сверху, с коня, смял и повалил. Лежа на спине, Кудре увидел, кто над ним, и это придало ему нечеловеческие силы: изогнувшись дугой, он увел свои руки от цепких пальцев Хамита и, поворачиваясь на бок, нанес удар противнику коленом в живот. Хамит охнул, отъединился от Кудре на мгновенье, которого было достаточно для того, чтобы тот вскочил. Они стояли друг против друга, тяжело дыша.
Кудре после подобного усилия нужна была пауза, которой Хамит ему не дал.
Носком тяжелого казахского сапога Хамит ударил его в голень и, когда Кудре оцепенел от болевого шока, наотмашь нанес сцепленными руками страшный удар ему в ухо.
Кудре очнулся оттого, что ощутил грубую веревку на заведенных за спину запястьях. Он взревел от бешенства и дернулся, пытаясь лягнуть сидевшего на нем Хамита. На что Хамит без боевого запала, рассудительно и точно, твердым ребром ладони ударил его по шее.
Второй раз очнулся Кудре уже со связанными ногами. Рядом сидел Хамит, сделавший себе небольшую передышку. Увидев открытые глаза бандита, он решил вслух:
— Пора.
Конь Кудре был мертв — сломал шею. Хамит подвел своего поближе, поднял Кудре, поставил на плотно сомкнутые веревкой ноги.
— Посади меня в седло, — подал наконец голос бандит.
— Поедешь, как баран, — ответил Хамит и, подхватив Кудре, перекинул его через седло. Живот бандита был на седле, а голова и ноги висели по сторонам. Привязав его покрепче, Хамит взял повод, и кавалькада — Хамит впереди, а сзади, лежа на седле животом вниз, спеленутый веревками, как глупая овца, Кудре — тронулась в путь. Они шли предрассветной степью.
— Я таскал тебя за нос, красная сволочь! — заорал вдруг Кудре.
— Замолчи, — сдерживая ярость, приказал Хамит.
— Я таскал тебя за нос! Я таскал тебя за нос! Я таскал тебя за нос! — надрывался Кудре.
Хамит подошел, поднял за волосы его голову и, глядя в налитые кровью, нечеловечьи глаза, приказал еще раз:
— Замолчи! Отрежу язык!
Они молча шли предрассветной степью. А когда взошло солнце — пришли. Они пришли на облюбованную Хамитом поляну, степным заливом входившую в приречные заросли.
Как мешок с навозом, брезгливо и неаккуратно Хамит сбросил Кудре с седла. Тот и упал, как мешок, — всей спиной, не стараясь группироваться. Хамит, не расседлывая, пустил коня пастись, достал из мешка чайник, сложил заранее приготовленный хворост и разжег костер. Кудре наблюдал за ним.
Весело плясал под чайником огонь, и Хамит, ожидая, тоже лег на спину, вольно закинув свободные руки под голову.
— Что ты со мной сделаешь? — не выдержал, спросил Кудре.
— Охолощу, чтобы не шлялся по вдовам.
— Саттар! — взвыл Кудре и стал колотиться затылком о землю. — Я же с самого начала не верил ему! Почему я не прикончил его? Почему?
Хамит встал и сверху посмотрел на извивавшегося, как червяк, бандита. Подавив в себе острую потребность ударить его ногой по ребрам, он сказал, стараясь говорить спокойно:
