Владимир Соловьев - Евангелие от Соловьева
— Я не знаю всех подробностей Его рождения, как, впрочем, и многого другого. Но я бы отдал все за право увидеть Его, — проговорил Билл.
Воздух в комнате пришел в легкое движение. Я понял, что мы не одни. У стены был Он, агнец. Я ждал Его появления и мучился неуместным вопросом, неужели Он наденет майкрософтовскую тенниску с именем «Даниил» на груди?
Обошлось без маскировки. В полумраке комнаты было сложно разглядеть Его одежды, что-то неброское цвета хаки.
Даниил подошел к столу и сел между нами. Ничего не говоря, Он поднял руку и положил ее на голову Биллу. На лице у Даниила играла улыбка умиления. В воздухе снова возникло движение, и они оба оказались стоящими в некотором отдалении от стола.
Я знал, что сейчас творится с самым богатым человеком мира, и почувствовал ревность. Теперь я не один, хотя по-прежнему первый. Есть чем успокоиться— я точно не Иоанн Предтеча. Следовательно, завтра с головой не прощаться. И это хорошо.
Я слышал мысли, пролетавшие в голове Билла. Чувствовал ледяной ужас его отчаяния и ощущал наслаждение покоем и светом, исходящим от Учителя, от вести, что мы не одиноки и наш Отец небесный не оставил нас.
Наблюдать за обрядом посвящения было неловко. Я все время сравнивал собственный опыт с тем, что разворачивалось. «Неужели и перстень, как у меня?» — подумалось мне, когда Даниил материализовал из воздуха символ принадлежности. На душе стало легче, когда я убедился, что перстень Билла отличается от моего. Хотя надпись гласит то же, перстень иной, не спутать, не подменить.
— Приидет царствие Мое, — прочитал Билл по-арамейски, его глаза лучились. — Господи, какое счастье! А я боялся, что никогда не увижу Тебя, ибо грешен и алчен, и в вере слаб.
— Все хорошо, теперь все будет хорошо. Владимир, подойди к брату твоему и обними его — ты старший и многие раны душевные твои оберегут братьев твоих. Ибо вера твоя закаляется в сражениях с сомнениями.
Я подошел к Биллу и обнял его. Я чувствовал, как Билла распирает от желания проверить полученные знания.
Даниил смотрел на нас с улыбкой.
— Я вас оставлю, вам есть что обсудить. Знайте, вы не одиноки, присоединятся еще избранные, и будут судить племена человечьи в день Страшного суда, сидя у престола Отца Моего. Не бойтесь преград, все они падут под напором вашей веры.
Из комнаты разом исчезло сияние, которое исходило от Учителя. Но благодать осталась. Нас окутывал дивный аромат, отделяя от мира бездуховности.
— Как же возвестить о пришествии Его? — спросил Билл.
Любое телевизионное действо вызовет недоверие, уж больно развиты технологии, да и проповедники замылили глаза... Пожалуй, сравнение ДНК — единственный свежий ход. Тем более если провести предварительный подогрев. Пару лет циркулируют слухи об опытах с клонированием. И кое-кто из христианских деятелей уже призвал провести исследования генетических материалов с Туринской плащаницы. Так что почва есть. Прости, что говорю банальности, привычка думать вслух. Понимаю, что мы можем просто читать мысли... Но так привычнее, по крайней мере — пока.
— Возможностей Интернета для всего этого маловато, нужна еще репутация Си-эн-эн. Теперь понятно, зачем я ввязался в переговоры с ними. Нет лучшей рекламы для начала общего проекта объединенного всемирного телевидения — Эфир-Кабель-Интернет, — чем такое событие.
— Вот уж можно не сомневаться, что Тед зубами вцепится в эту идею: эфир по рейтингу перекроет все, даже свадьбу Чарльза и Дианы!
— Вопрос остается открытым лишь с получением официального разрешения от Римско-католической церкви на проведение опытов с плащаницей.
— Надо договариваться с Папой? Что-то мне подсказывает, что старик будет не против. Войти в историю — очень заманчивое предложение, а в бессмертие — так и вовсе беспроигрышное.
— Посмотрим на месте, ночью вылетаем в Рим.
Глава тринадцатая
Странно — куда мне ни приходится отправляться, всюду нравится. Может, я особый тип путешествующего конформиста? Хотя в отношении к Риму я не оригинален. Русские классики тяготели к этому удивительному месту. Гоголь обосновал его превосходство перед Парижем, и вслед за ним многие предпочли Вечный город суетливому легкомысленному кузену.
Имея за плечами традиционное советское школьное образование, сложно отнестись к античному прошлому серьезно. А уж плоды разрешенного туризма способны нанести по Гомеру нокаутирующий удар. Помню, как умилил меня на Крите факт существования могилы Зевса. Да и антропометрические параметры Геракла не впечатлили. Он был моего роста, в высшей степени средненького, всего сто семьдесят пять сантиметров. Умершие бессмертные боги и карманные великаны заставляют относиться ко всему периоду, как к собственным детсадовским воспоминаниям, — с нежностью, но не более. Должно пройти немало времени, чтобы понять всю пагубность взгляда на древние времена как на детство человечества. Все-таки за несколько веков до Рождества Спасителя на Крите были сливные бачки, хорошие дороги и световые колодцы, да и документы, которые находят археологи, свидетельствуют об извечности существования таможенных пошлин и налогов, разводов и долговых обязательств.
А архитектура? Зодчие Египта и Израиля, Мексики и Перу делают Гауди и Корбюзье похожими на школьников.
Да и система взглядов особой простотой не отличалась. Попробуй разберись в череде египетских богов, их взаимном родстве и сложнейшей череде перевоплощений, а для древних ростом в сто пятьдесят сантиметров это было простейшим ежедневным делом, на фоне которого они огнем и мечом правили Ойкуменой, подсчитывая поступающие подати и верстая годовые бюджеты с профицитом.
Науки были, государство было, экономика переживала подъемы и спады, и только не было пары приличных телекамер, чтобы донести до нас красоту духовности того мира.
Для меня открытие истории началось с посещения Израиля. Вдруг стало ясно, что Библия абсолютно буквальна, там нет иносказаний, столь близких русской душе, привыкшей к эзопову стилю.
Вот он передо мной, величайший из всех городов, город живого Бога. В первую ночь я не мог уснуть. Я не был способен осознать, как можно в шаге от Стены плача есть, пить, заниматься любовью, торговать, да просто дышать, когда Он на этих улицах, в этих камнях, в этом небе, Господь, видящий все и ждущий заблудших творений Своих.
В Иерусалиме душа мира, и там будет престол Даниила. Только там.
Вернемся в Рим. Да, он другой, помпезный, яркий. Но как бы там ни было...
Ясно, что на самом деле за двадцать с лишним веков изменилось немногое, просто мы не ведаем тайн древних. Вдумайтесь, как же было развито городское хозяйство в начале эры, чтобы разместить на небольшом клочке земли три миллиона человек, да еще прокормить их, занять работой, обеспечить канализацией, тысяч восемьдесят из них отправить в Колизей на представления, всех обилетить, — голова кругом. Конечно, Риму не до души. Разве в толпе хватает времени на себя?
