Лазарь Лагин - Остров Разочарования (Рисунки И. Малюкова)
Ему было бы спокойней, если бы на площади оказался хоть один представитель местного населения, но даже мальчишки, лишь только раздался выстрел Фремденгута, разбежались. Конечно, можно было согнать народ, но на это пришлось бы потратить время, а время было очень дорого. Вся операция была рассчитана на внезапность, стремительность и презрение к подавляющему численному превосходству туземного населения. Но где-то поблизости находился кочегар Смит, и Цератоду становилось не по себе при мысли, что его могут подстрелить из автомата, да еще не кто иной, как вышедший из повиновения член его собственного профсоюза. Кроме того, как ни были уверены авторы плана операции в том, что никакого сопротивления со стороны туземцев нечего опасаться, было ясно, что с каждой лишней минутой эта опасность возрастала. Поэтому надо было спешить. Тем более, что площадь была не так уж велика, утро было на редкость тихое и не было сомнения, что все жители Нового Вифлеема притаилась у самых выходов из своих хижин, чтобы видеть и слышать, что происходит по ту сторону двери.
— Слушайте, слу-шай-те все! — прокричал приятно возбужденный Мообс, приставив ладони ко рту воронкой. — Слу-шай-те, люди Нового Вифлеема! Сейчас бу-дет огла-шен мани-фест мистера Роберта Фламмери, которого вы называ-ете Бело-голо-вым!..
При этих словах он извлек из брючного кармана сложенную вчетверо бумагу, развернул ее, разгладил дрожащими руками и громким, четким голосом прочел нижеследующее:
— «Возлюбленные братья мои во Христе, дорогие граждане Нового Вифлеема! Я, Роберт Фламмери, прозванный вами Белоголовым, шлю вам свой привет и пастырское благословение. Смута и беспорядки, внесенные в вашу мирную жизнь желтобородым слугой дьявола и ею приспешниками Сэмюэлем Смитом и Гамлетом Брауном, наполняют мое сердце глубокой скорбью. Увы, не послушавшись моих отеческих советов, вы пошли на поводу у желтобородого. Вопреки основным принципам демократии вы, опять-таки под наущением желтобородого, самовольно лишили звания старейшин достойнейших из ваших граждан, тех, которых вы по заслугам возвели в это звание всего лишь прошлой субботой. Что это, как не анархия, беспорядок, междоусобица? И что это, как не тягчайшее оскорбление меня? Ибо кому не известно, как лестно я отзываюсь о Гильденстерне, Розенкранце и Полонии. Больше того, вчера вечером пятеро старцев, введенных в заблуждение все тем же желтобородым и его приспешниками, явились в Священную пещеру, дабы оскорбить меня обвинениями в поступках, которые являются плодом домысла людей, глубоко мне враждебных.
Можно ли оставить ваши вольные и невольные прегрешения без достойного наказания? Я всю ночь возносил молитвы к престолу господнему, я умолял его простить вас, ибо вы неразумны, а слуги дьявола лукавы и коварны. Но господь бог требует от меня мер суровых, и единственное, в чем он уступил горячим просьбам моим, это некоторое смягчение наказания, да и то в том случае, если вы беспрекословно выполните следующие мои требования.
Первое. Немедленно выдать мне мистера Константина Егорычева, прозванного вами желтобородым (все равно, живого или мертвого), а также выдать упомянутых выше Сэмюэля Смита и Гамлета Брауна. Сэмюэль Смит и Гамлет Браун должны быть приведены в Священную пещеру в связанном виде и со всеми вещами, которые Смит совместно с Егорычевым унес из Священной пещеры.
Второе. Все взрослое население Нового Вифлеема должно немедленно принести торжественную присягу на верность демократии, справедливости, законности, на полное и беспрекословное послушание своим старейшинам Полонию, Гильденстерну и Розенкранцу, а через их посредство и мне, ибо нет у меня, согласно договору от девятого июня сею года, другой цели, как ваше благополучие и процветание, другой задачи, как цивилизовать и подготовить ваш остров в конечном счете к независимости.
На то, чтобы выполнить все перечисленные выше требования, вам дается срок до рассвета завтрашнего дня.
Если же к указанному сроку вы требований моих не выполните, то да будет ваш удел таким, каким вы его заслуживаете.
Подписал Роберт Джильберт Фламмери, верховный правитель острова Взаимопонимания и любящий брат ваш-во Христе.
В Священной пещере. 13 июня, в лето от рождества милосерднейшего господа нашего одна тысяча девятьсот сорок четвертое».
— Эй вы, возлюбленные братцы, черт вас подери! — весело заорал Мообс, закончив чтение. — Вы запомнили, что вам здесь прочитали? Помните: чтобы все было сделано к завтрашнему утру!.. А теперь, джентльмены, с вашего разрешения будет сожжена каждая третья халупа вашего селения, чтобы вы знали, что господь бог не собирается играть с вами в пинг-понг… А если, не дай вам бог, вы к утру не сделаете того, что вам приказал мистер Фламмери, то можете все. искать себе другие квартиры в другой, местности!.. Ребята, начинайте с богом!..
При этих словах Полоний и Розенкранц, пугливо озираясь по сторонам, выбежали из полумрака просеки с самодельными факелами, любовно изготовленными фельдфебелем Кумахером из палок, обмотанных с одного конца тряпками, обильно смоченными керосином. Чиркнула зажигалка, факелы вспыхнули желтым и неярким пламенем, окруженным черным нимбом копоти. — Каждую третью! — напомнил им Фремденгут. — И пошевеливайтесь!
Сопровождаемые благодушно улыбающимся Кумахером, Розенкранц и Полоний со всех ног кинулись к третьей от западной окраины хижине. Словно они только этим всю жизнь и занимались, Розенкранц резво подбежал к левой кровле низко опускавшейся крутой крыши, Полоний, не сговариваясь, остановился у правой. Они по нескольку раз коснулись факелами сухой, как порох, серо-желтой крыши, и еле видные огоньки, зловеще потрескивая, расплылись и потекли в стороны и наверх к высокому коньку по мгновенно черневшей кладке из пальмовых листьев.
Из хижины выскочил ее хозяин — Бенедикт Дарк, еще не старый, тщедушный человек с резко выступавшими ключицами. Он тащил за руку упиравшуюся жену и мальчика лет семи. Другого ребенка, совсем маленького, обезумевшая женщина несла, судорожно прижав к груди. Никто из них, ни взрослые, ни дети, не проронил ни звука: так они были потрясены. Бенедикт заботливо отвел жену и детей в сторону, после чего бросился голыми руками срывать горевший верхний слой пожухнувших листьев.
— Не надо! — мягко остановил его Кумахер и приставил к его сухой спине с очень худыми лопатками прохладное дуло автомата. — Брось! Тушить не надо.
Тогда Бенедикт метнулся в хижину и спустя несколько мгновений появился, нагруженный козьими шкурами и первым попавшимся под руки скарбом.
