Евгений Чебалин - Час двуликого
— Как вас зовут? — спросил он Аврамова, слабо, но четко выговаривая слова.
— Аврамов моя фамилия.
— Скажите, Аврамов, — продолжал князь, бесконечно далекий уже от своего бренного, пронизанного болью, изломанного падением тела, — вы знаете, чем отличается Рубенс от Тициана?
— Нет, ваше сиятельство, как-то не приходилось этим заниматься.
— Быть может, вы выводили сорта растений? Изобретали велосипед? Проектировали храмы?
— И этому не научен, князь.
— Тогда как же вы... — князь хотел и не смог приподняться на локте, вонзил исступленный, страшный взгляд в Аврамова, — как же вы берете на себя смелость управлять людьми, которые постигли все это? Как же вы все, едва переступив грань, которая отделяет животное от человека, как вы собираетесь управлять нами? Как же вы намерены руководить творцами, создающими храмы, симфонии, Сикстинскую мадонну? Вы же ничего не умеете, кроме как нажимать на курок и орать дурацкие, бессмысленные в ваших устах лозунги!
— А когда мне было учиться, князь? — удивился Аврамов. — С малолетства коров пас, потом в окопах вшей кормил, а теперь за вами гоняюсь, козлом по горам скачу. Вот с челокаевыми управимся, а потом и за премудрости возьмемся, доберемся до симфоний. Я не успею — мой сын изучит, будьте спокойны. Теперь о деле, князь. Время нас поджимает. Во сколько встреча? Где? Пароль?
— Поди... поди, дурак, — устало, с передышкой сказал Челокаев, чувствуя, как все больше немеют губы и меркнут, размазываются в ужасающей пустоте звезды, — дай хоть умереть спокойно.
— Что же это вы лаетесь, ваше сиятельство? — укоризненно сказал Аврамов. — Мы с вами по-людски, перевязочку сделали. Вы бы с нами не церемонились.
— Молчание бессмысленно, князь, — звенящим голосом сказала Рутова. — Вы не скажете, ваши спутники поделятся.
— Он прав, — внезапно оживился Челокаев, — ты прав, Аврамов, — попадись ты мне в руки вместе со своей стервой, я бы с вами не церемонился, без перевязок обошелся бы.
Он внезапно рванулся, крикнул пронзительно, тонко и сорвался с карниза. Далеко внизу слабо шумела река. Рутова, прижавшись к стене, дрожала, уставившись в плотную темень пропасти.
...Ушахов запалил костер. В небе одна за другой зажигались крупные звезды, а Аврамовых все не было. Сулаквелидзе уже не пел. Он дразнил Ушахова.
— Чечен... эй, чечен! Есть хочу. Сходи в избу, принеси сало. Мы недавно чушку резали у одного активиста. Сначала его, потом чушку. Сало отменное вышло. Ах, яишницу теперь бы изжарить. Ты слышал когда-нибудь, как шипит на сковородке свиное сало?
Сулаквелидзе поерзал, устраиваясь поудобнее. Перекатился на живот, освобождая от нагрузки нестерпимо ноющие связанные руки. Он весь передергивался от бессильной неуемной ярости.
— Чего молчишь, чечен? Ты еще не понял, что князь их ухлопал?
— Скажи, грузин, — медленно повернулся к нему Шамиль, — когда мать тебя родила, первый раз грудь дала, разве думала она, что ее сын будет когда-нибудь у костра, как связанный баран, лежать? Нет, не так она про тебя думала. И моя мать не знает, что я тебя сейчас сторожу, а потом в расход пущу. Не такой жизни хотели они для нас.
— А зачем меня в расход пускать? — вкрадчиво спросил Сулаквелидзе.
— А ты подумай. Ты, грузин, гордый, говорить со мной про того, кто из Тифлиса идет, не захочешь. Так я рассуждаю?
— Правильно рассуждаешь, молодец, — похвалил Сулаквелидзе.
— Ну вот. Оставлять тебя одного я не имею права, вдруг удерешь. А нам к своим наверх топать надо. Видать, у них неувязка с князем получилась. А куда тебя девать? Одно остается — в расход, — задумчиво подытожил Шамиль.
В темноте зашуршали, осыпаясь, камни на склоне, раздались торопливые шаги. К костру подошел Аврамов. Позади, чуть поотстав, показалась Рутова.
— Где место встречи? Пароль?
Сулаквелидзе позвал:
— Подойди ближе. — И, глядя в бешеные, мерцающие глаза Аврамова, сказал: — Наклонись, генацвале, дай плюну. Ты такой раскаленный — плевок зашипит! — И мстительно захохотал, разевая черный провал рта.
— Ты смотри, какой нам веселый грузин попался! — тихо изумился Аврамов. — А ты? Ты тоже шутки с нами будешь шутить? — обратился он к Шалве. — Пароль, место встречи?! Будешь говорить? Ну дело твое. Нам с тобой недосуг, господин хороший.
И, глядя прямо в глаза охваченного ужасом Шалвы, сказал:
— В расход!
Нагнулся, разрезал веревку на его ногах.
— Встать! — Вынул наган.
— Я не знаю! Я ничего не знаю! — крикнул Шалва. — Знал все князь! Мы четверо должны в полночь встретить кого-то на перевале! Остальное мне неизвестно, клянусь вам!
— Что еще? — Аврамов поигрывал наганом. — Вспоминай, ваше благородие. Сам понимаешь, нам тебя, бесполезного, с собой тащить накладно будет. Так что поднатужься, принеси пользу.
— Перед уходом сюда мне показалось, что князь что-то зашил...
— Замолчи! — крикнул Сулаквелидзе.
— Говори! — приказал Аврамов.
— ...Показалось, что князь что-то зашил в бешмет.
— Показалось или зашил?
— Он взял иголку с ниткой, потом вышел.
Аврамов кинулся в темень, Шамиль вскочил, побежал за ним.
Они нашли в бешмете Челокаева картонный треугольник с зубчатой гранью. Вернулись к костру. Аврамов сказал Шалве:
— Идем. Ты будешь четвертым. Предъявишь эту штуку сам. Если есть пароль, кроме этого, и ты мне не сказал, — первая пуля твоя, ваше благородие.
. . . . . . . . .На перевале мела поземка. Невидимая в ночи снежная крупа нещадно секла лица. Зябко, угрюмо маялись четыре фигуры среди каменного черного хаоса. Самого молодого оставили внизу сторожить связанного Сулаквелидзе и присматривать за стадом, которое нужно было вернуть хозяину.
Шалву давно неудержимо трясло.
— Что, цыганская дрожь пробирает, ваше благородие? — осведомился Аврамов. — Потерпи, работа у нас такая.
Осекся, прислушался. Сквозь посвист поземки слабо донеслись шаги. Трое появились из темноты внезапно, бесплотными духами, остановились поодаль. Аврамов вгляделся до рези в глазах. Гости сгрудились в пяти шагах — молчаливые, неразличимые в ночи, едва улавливалось движение в той стороне. Аврамов подтолкнул Шалву, выцедил в самое ухо:
— С богом, ваше благородие. Под тремя дулами вы, не советую забывать. И по-русски, по-русски все, господин хороший, чтобы мы в курсе были.
Шалва сделал шаг, другой, чувствуя затылком, спиной нацеленные стволы, сказал:
— Гамарджоба...
— Где князь? — отрывисто спросили из темноты.
— Внизу, ждет в избушке. Днем шатались там двое подозрительных, князь решил на всякий случай сам проследить, нас послал наверх.
