Остин Райт - Островитяния. Том первый
Еще одно приятное обстоятельство искупило вынужденную задержку. Морана вернула мне рукопись вместе с прелестной запиской, в которой всячески хвалила и поздравляла меня. Они писала, что каждая минута, проведенная за чтением моей истории, доставляла ей истинное наслаждение. Перед отъездом я препоручил рукопись одному из городских печатников, и ее издание, таким образом, было делом решенным.
Двадцать первого сентября, выезжая к Дорнам, я не мог сдержать невольного чувства гордости: за год стать автором книги, написанной на иностранном языке! Что и говорить, рукопись вышла небольшая, но в печатном виде составила книгу в сто пятнадцать страниц ин-октаво. Да, я гордился собой, хотя и сознавал, что, в конечно счете, получилось не совсем то, что я задумывал вначале. История писалась, чтобы распространить среди островитян мнение, будто граждане Соединенных Штатов не так уж отличаются от них самих, что с ними, гражданами Америки, можно легко и не без взаимного удовольствия общаться и вести дела и что у них много товаров (на продажу), в высшей степени нужных и полезных для Островитян. Но по мере работы пропагандистский привкус становился все менее ощутимым, дабы не скомпрометировать себя своей очевидностью, и наконец исчез совсем. Теперь книга представляла краткую историю и сборник сведений о Соединенных Штатах. В некоторых случаях я описывал принятые у нас методы работы. Это касалось в основном сельского хозяйства, перевозок, а также использования электричества, нефти, угля и газа. Однако объяснять людям, у которых не было ни механических средств передвижения (кроме военных судов), ни телефона, ни телеграфа, практически никаких магазинов, рекламы, кредитной системы, а следовательно, и банков, приходилось столь многое, что у меня оставалось слишком мало места доказать нужность и полезность всего этого. Морана несколько раз говорила, что лучший путь — это как можно доходчивее и яснее обрисовать американскую жизнь, а там уж пусть сам читатель судит, стоит ли ему подражать Америке и американцам. И я соглашался с ней. Конечно, книга в том виде, в каком она получилась, была мне гораздо больше по вкусу, но я не решался сообщить о ней дядюшке. Рекламная сторона моего сочинения его бы явно не устроила. С другой стороны, теперь мне было бы не стыдно послать Дорне дарственный экземпляр. Сентябрьский пароход, как обычно, привез мне письмо от Глэдис Хантер, и я решил послать экземпляр и ей, пусть даже она не сможет его прочесть.
15
ВЕСНА НА ОСТРОВЕ ДОРНОВ
Пришла весна, и мы с Фэком отправились на Остров. День был ясный, теплый, и буйно пробивающаяся повсюду, влажно блестящая трава светло зеленела по-новому, по-весеннему. Деревья в садах стояли в цветущей дымке; на концах веток распускались ярко-зеленые листочки. Воздух полнился теплым запахом земли. На дороге после недавнего дождя блестели лужи.
Первую ночь мы провели в старинной усадьбе Бодвинов, где жил недавно назначенный маршал и где Бодвин-младший жил и писал свои притчи еще в начале тринадцатого века. Второй раз мы остановились на ночлег у Сомсов, потом на постоялом дворе в Инерри, а к вечеру четвертого дня добрались до постоялого двора на перевале Доан.
Спускаясь по перевалу утром, мы увидели уже другую весну. Река Эрн была не такой полноводной, как Кэннен; воздух был не такой влажный, небо — безоблачно. Здесь, по другую сторону перевала, все застыло в покое, и даже растения, казалось, не спешили цвести и зеленеть.
Отсюда, сверху, видна была болотистая дельта реки Доан — плоская, темно-голубая под высоким небосводом, и, глядя вдаль, теперь, когда между мной и Дорной не было ничего, кроме воздушной стихии, я понял, что снова — на Западе, где живут мои друзья и моя любимая.
Дорога до Эрна, тянувшаяся по равнине среди однообразных ферм, была скучной. Быть может, я встречу Дорну на переправе!
Тревога, надежда и прочие чувства к концу долгого дня тоже поблекли. Мне хотелось увидеть Дорну, услышать ее голос. Две недели я буду рядом с ней, буду видеть ее каждый день. Первое потрясение пройдет, и останется только красота, красота и покой. Я постараюсь быть молчаливым, чтобы не беспокоить милую своей болтовней, но постараюсь также составить ей как можно более приятную компанию.
Когда мы въезжали в городские ворота Эрна, из мира зеленых полей и лугов переносясь в мир узких каменных улочек, — сердце мое сильно билось. Мгновение — и дорога уже свернула к пристани. Я вдохнул соленый воздух болот. Корабли с двойными мачтами стояли на якоре вдоль каменной стены.
Усталый и продрогший, я тяжело соскочил с седла, ставшего таким привычным, и подошел к краю причала, высматривая лодку, которая должна была меня ждать, а на самом деле надеясь увидеть Дорну.
Худощавый смуглый мужчина в синем свитере и коротких бриджах подошел ко мне и назвал свое имя. Этобыл рыбак, чья лодка стояла в небольшой гавани на юго-восточной оконечности острова, где я рассчитывал встретить Дорну.
Он сказал, что его попросили подвезти и проводить меня. Ветра почти не было, и плыть было нельзя, но он собирался перевезти меня на другой берег и дальше сопровождать верхом, чтобы указать путь через другие переправы.
Всего их было три, и последняя вела на Остров, рядом с маленькой гаванью, где остановилась Дорна.
Трехмесячное ожидание было позади.
Вновь усевшись на Фэка, я пустился в путь. Специально приготовленная комната уже ждала меня. Лучше всего было появиться как члену семьи. Прежде чем войти в дом, я завел Фэка в конюшню, расседлал и поставил в свободное стойло, все время при этом ища глазами Дорну и чувствуя, как бьется мое сердце. Это был ее дом, место, где она жила, и каждый камень, из которых было сложено это здание, каждое дерево, самый воздух — все было полно ею.
По безмолвным, безлюдным коридорам я прошел в свою комнату. «Ваша комната готова для вас», — припомнились мне слова, произнесенные полгода назад. И точно так же, в буквальном смысле, комната готова была принять гостя и в этот странный весенний день. Меня ждали, что внушало покой и уверенность, несмотря на пугающее безлюдье и тишину, звенящую в ушах. Приближалось время ужина. Умывшись, переодевшись и собравшись с духом, я спустился вниз, в маленькую комнату, где Файна принимала меня в мой первый приезд к ним.
В чуть приокрытую дверь был виден горящий очаг. Файна в одиночестве встретила меня, приветствуя так, словно я никуда не отлучался. Но Файна была для меня скорее существом из мира грез. Где же Дорна? И где мой друг Дорн?
Вошла Марта, и следом за ней Дорна-старшая. Обе держались приветливо. Мало-помалу заговорили о новостях. Лорд Дорн уехал в Доринг. Мой друг должен был вернуться из бухты Хоу, в Виндере, сегодня вечером или завтра.
