Артур Макаров - Искатель. 1988. Выпуск №2
— А пошёл ты… — Вика села и взяла с тумбочки у кровати сигареты. — Что же ты шьёшься со мной? Обещал, чего ни обрисовывал про роскошную жизнь, пока обхаживал… А я проживу и без тебя!
— Вряд ли, ума не хватит, — он тоже достал и размял сигарету, но раздумал курить натощак. — Всё, что я обещал, — сделано. Ты одета и обута на зависть многим трудящимся, имеешь работу, о которой мечтала, и свою зарплату, как мне известно, откладываешь на книжку… На большее я не рассчитан, по-видимому, характером слаб. А воровать в наше время опасно, милочка: год воруешь — десять кукуешь! Что касается нашего брака, то позиция моих предков тебе известна. По ряду веских причин приходится с ней считаться. И запомни…
Накрытый подушкой телефон на полу заверещал жалобно и глухо. Воронцов присел, послушал, решая, брать или не брать трубку, но тихие трели продолжались, и подушка была отброшена.
— Говорите. Ну я, я, разумеется. Что у тебя голосок вибрирует? И на службу заявился до времени. А-а-а… Понятно. Кого — всех? Это, брат, не всех, а ответственных! Ясненько, сейчас выезжаю… Я сказал — сейчас. Положи под язык валидол и жди.
Повесив трубку, понаблюдал мрачно за курившей Викой, усмехнулся.
— Самохин бурлит: снова милиция нагрянула, затеяли очередной опрос… Чует кошка неладное, где-то, что-то и как-то он напортачил в сём дельце, по-видимому.
— И пусть бы его прижали, активиста противного! — злорадно пожелала Вика. — Терпеть таких не могу.
— Так ведь и он тебя, вполне заслуженно причём… Яришься, что характеристику на поездку не подписал? Правильно сделал; пусти такую Дуньку в Европу, после стыда не оберёшься… И каков бы ни был — он мой товарищ, значит, помогу, чем смогу.
— Ох, на здоровье, только отваливай скорее! Да, — вспомнив, она подалась вперёд агрессивно. — Ты хотел что-то напомнить… Не забыл — что?
— Как можно! Я хотел напомнить, что тебе сегодня надо выглядеть обворожительно. Салют!
Живя на шестом этаже, Воронцов никогда не пользовался лифтом и теперь сбежал вниз, прыгая через ступеньку. На дворе привычно обошёл-оглядел своего «Жигулёнка», а через двадцать минут уже был возле работы.
Со всего хода лихо вогнал машину в узкий просвет меж другими, запирая дверцу, увидел идущего к подъезду Мальцева, взмахнул рукой.
— Виктор! И шествуя важно, походкою чинной… Ты к нам прямо как на службу являешься. Привет!
— Привет. А зачем я приехал? Не одними кутежами заниматься.
— Фа, фа, фа, какие мы деловые. Кстати, зря вы так рано ушли. Ну и как провели вечер? Или он закончился утром?
— Вот что, — Мальцев, подступив ближе, взял его галстук, накрутил на палец цветастый лоскут материи, слегка дёрнул. — Если хочешь остаться приятелем — придержи язык! Откусишь.
— Всё так серьёзно? — сочувственнно кивнул Воронцов. — Тогда извини. Вообще я не пошляк, это наносное. Развилось в результате общения с представителями разлагающегося общества. Идём?
— Сначала пожуй галстук, поскольку Русанову я всё-таки проводил.
— Попозже, ладно? Там, понимаешь, пинкертонов понаехало для бесед, и каков я буду с отъеденной частью туалета! Ещё решат, что оторвал, перебираясь через забор склада… Пожалей.
— Просьба уважена. Но! — поднял палец Мальцев. — Скажи ты мне: что это многие обиняками насчёт Вики Лоховой прохаживаются? Девушка, по-моему, славная, а мало понятные намёки слышу.
— А это, видишь, Вике не повезло: сторож, который исчез, ей родным дядей приходится. Ну как людишкам не использовать столь удобный повод для болтовни?
— Да, подарочек бедняжке… Тогда пошли. События событиями, но я не оставил надежды у вашего главного босса интервью заполучить.
И они оба вошли в подъезд.
Подполковник Бутырцев беседовал с Леонидом Петровичем Самохиным в кабинете старшего товароведа, справедливо решив, что вызовами к себе в управление можно понапрасну взбудоражить людей. Начал разговор, интересуясь распорядком аукциона, и лишь потом, как бы походя, стал задавать более прицельные вопросы.
Дошло и до вопроса о том, где находился Самохин в вечер, предшествовавший ограблению. Оказалось, что Леонид Петрович с женой был на даче у Воронцова, в Репине.
— …То есть она не его, родителей, но у него там флигелёк свой, хотя родные тоже милейшие люди, и собрались мы все в большом доме.
— Простите, кто — все? — полюбопытствовал Бутырцев.
— Ну, сами родители, Сергей Александрович, из наших сослуживцев были Гамбарян с женой, Русанова Елена Андреевна. Она вечером на электричке подъехала, а возвращалась оттуда с нами.
— Когда?
— На следующий день, — Самохин очень волновался. — Да, конечно, на следующий день, утром… Дача большая, я выпил, и жена за руль не пустила. Мы там заночевали.
— И Воронцов тоже?
— Ну разумеется. Он утром выехал позже нас, а у города обогнал.
— Понятно, — задумчиво посмотрел на него подполковник. — А почему вы так волнуетесь, Леонид Петрович? Ведь ничего предосудительного в вашем поведении нет.
— Я не знаю… А волнуюсь очень! — искренне признал Самохин. — Я, товарищ Бутырцев, со дня кражи всё время волнуюсь и ничего с собой поделать не могу!
— С ночи кражи, — поправил Бутырцев мимоходом. — С ночи, в которую вас в городе не было… Скажите, Русанова — дельный работник? Я интересуюсь у вас, как у непосредственного начальника.
— Работник — да. Знающая, толковая и исполнительная.
— Ваш ответ заставляет задать другой вопрос: а что она за человек?
— Ну как вам сказать, — едва замялся Самохин. — Некоторые странности есть: например, не сразу замечаешь, что очень интересная женщина, а заметив, понимаешь, что — очень… Я несвязно, да? И не о том?
— Продолжайте, продолжайте!
— Несколько высокомерна, что ли… Нет вкуса к общественной работе и чересчур прямолинейна!
— А как это проявляется?
— Недипломатична она с людьми, я, например, считаю, что по правилам хорошего тона людям надо прощать некоторые незначительные промашки и проступки. И в лицо высказывать, что о них думаешь, не всегда тактично. При том необщительна, не помню, чтобы кого-то домой пригласила…
— Но в гостях появляется, судя по вашему рассказу, — напомнил Бутырцев.
Самохин позволил себе несколько загадочно улыбнуться, прежде чем продолжить.
— Тут, видите, особый случай. Воронцов за ней ухаживал — это и другие пробовали, — а его родителям Елена Андреевна очень по сердцу пришлась! Что-то у него с ней произошло, и встречаться они перестали, а тут он попросил обязательно приехать, чтобы старикам удовольствие доставить. Он мне сам это объяснил.
