Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна
— О, развѣ мы, Томъ, не слышали…
— Да, слышали, кто-то крикнулъ, разъ, другой. Но развѣ это доказываетъ, что произошло убійство? Разумѣется, нѣтъ. Мы увидали, какъ выбѣжали четверо, а этотъ вышелъ оттуда и мы приняли его за тѣнь. Такая же тѣнь, какъ ты самъ! Это былъ живой Джэкъ Денлапъ, и онъ теперь тутъ и сидитъ. Онъ подрѣзалъ себѣ волоса, какъ хотѣлъ, и представляется теперь другимъ человѣкомъ, рѣшительно такъ, какъ задумалъ. Тѣнь!.. Хороша тѣнь!
— Онъ цѣлехонекъ, какъ орѣхъ!
Все стало понятнымъ: мы попали впросакъ. Я былъ очень радъ тому, что Джэка не убили; Томъ тоже, и мы не знали только, что ему больше понравится: узнаемъ мы его или нѣтъ? Томъ полагать, что лучше всего пойти къ нему и спросить. Онъ такъ и сдѣлалъ; я шелъ, поотставъ немного, потому что, какъ знать, все же могла быть это и тѣнь… Подойдя, Томъ сказалъ:
— Мы съ Геккомъ очень довольны тѣмъ, что встрѣтились съ вами опять, и вы можете быть спокойны насчетъ того, что мы не проболтаемся. И если вы думаете, что намъ лучше и вида не показывать, что мы съ вами знакомы, когда мы столкнемся съ вами при другихъ, то скажите; вы увидите, что на насъ можно положиться; мы лучше дадимъ себѣ руки огрубить, чѣмъ ввести васъ въ бѣду.
Сначала, онъ какъ будто изумился, увидѣвъ насъ, и не очень-то обрадовался, очевидно; но потомъ, по мѣрѣ того, какъ Томъ говорилъ, онъ пересталъ хмуриться и даже улыбнулся подъ конецъ, кивая головой нѣсколько разъ, дѣлая знаки руками и мыча: «Гу-у-гу-у-гу», знаете, какъ глухонѣмые.
Въ эту минуту стали подходить нѣкоторые изъ семьи Стива Никерсона, жившаго по ту сторону луга. Томъ сказалъ Джэку:
— Вы представляетесь великолѣпно. Я не видывалъ лучшаго подражанія. И вы правы: притворяйтесь и передъ нами, какъ передъ другими, это послужитъ вамъ для упражненія, да и лучше, не промахнетесь никогда. Мы не будемъ къ вамъ подходить, какъ будто и не знаемъ васъ, но, если потребуется наша помощь, оповѣстите насъ только.
Мы отправились далѣе, и когда поравнялись съ Никерсонами, они стали спрашивать насъ, какъ водится: это ли новый пріѣзжій, и откуда онъ, и какъ его звать, и какого онъ толка, баптистъ или методистъ, и какъ онъ по политикѣ, вигъ или демократъ, и долго ли онъ здѣсь пробудетъ… словомъ, осыпали насъ всѣми тѣми вопросами, которые дѣлаются людями при видѣ всякаго новаго лица, да и животными тоже. Томъ отвѣчалъ, что онъ не разумѣетъ знаковъ, которыми говорятъ глухонѣмые, не понимаетъ тоже и ихъ мычанья. Они прошли и стали дразнить Джэка; мы видѣли это и безпокоились за него: Томъ говорилъ, что ему потребуется немало времени, чтобы пріучиться не забывать, что онъ глухъ и нѣмъ, и не проговориться невзначай. Но Джэкъ справлялся отлично съ своею ролью, какъ мы видѣли, долго наблюдая за нимъ, и мы пошли далѣе, желая поспѣть къ школѣ къ рекреаціонному времени, а до нея было три мили пути.
Мнѣ было очень досадно на то, что Джэкъ не разсказалъ намъ ничего о борьбѣ подъ смоковницами и о томъ, какъ ему удалось избѣжать смерти. Я просто не могъ переварить этого, да и Томъ былъ очень недоволенъ, но онъ говорилъ, что будь мы на мѣстѣ Джэка, то старались бы такъ-же быть, какъ можно осторожнѣе, помалкивали бы и не рисковали ничѣмъ.
Всѣ мальчики и дѣвочки очень обрадовались, увидя насъ, и мы порядочно позабавились во все продолженіе рекреаціи. Гендерсоны, идя въ школу, видѣли глухонѣмого и разсказали о немъ прочимъ; поэтому всѣ школьники были заняты имъ, могли толковать только о немъ и очень хотѣли его увидать, потому что никогда еще въ жизни не видывали глухонѣмыхъ, и вѣсть о такомъ человѣкѣ приводила всѣхъ въ возбужденіе.
Томъ говорилъ мнѣ, что намъ теперь туго приходится отъ обѣщанія молчать: какими героями стали бы мы, разсказавъ все, что было намъ извѣстно! Но если поразсудить, то молчаніе было еще погеройственнѣе: изъ цѣлаго милліона ребятъ врядъ ли нашлись бы и двое, способные на него. Такъ рѣшилъ Томъ Соуэръ, и врядъ ли кто могъ опровергнуть это.
IX
Въ какіе-нибудь два-три дня глухонѣмой сдѣлался весьма популярнымъ. Онъ перезнакомился съ сосѣдями и они очень ухаживали за нимъ, гордясь тѣмъ, что среди нихъ завелась такая диковинка. Они угощали его завтраками, обѣдами, ужинами, начиняли его свининой и кукурузной кашей и не уставали глазѣть на него и жалѣть, что не знаютъ больше о немъ: онъ былъ такъ непохожъ на другихъ, точно взятъ изъ романа! Знаки его были непонятны, никто не могъ уразумѣть ихъ, какъ и самъ онъ, по всей вѣроятности; но онъ мычалъ, и этимъ всѣ были довольны, даже восхищались тѣмъ, какъ именно онъ мычитъ. Ему подавали аспидную доску съ написанными на ней вопросами и грифель, и онъ писалъ отвѣты, только никто, кромѣ Брэса Денлапа, не умѣлъ разобрать его почерка. Брэсъ говорилъ, что и самъ онъ не все можетъ прочесть, но что большею частью онъ угадываетъ смыслъ. По его словамъ, глухонѣмой говоритъ, что онъ родомъ издалека, имѣлъ состояніе, но потерялъ все, благодаря плутамъ, которые его обобрали, и теперь онъ нищій и не можетъ себѣ ничего заработать.
Всѣ расхваливали Брэса Денлапа за его доброту къ этому чужаку. Онъ предоставилъ ему на житье небольшую деревянную клѣть и велѣлъ своимъ неграмъ прислуживать ему и приносить поѣсть.
Глухонѣмой заходилъ и къ намъ, потому что дядѣ Силасу, въ его постоянной скорби, было даже утѣшительно видѣть кого-нибудь, тоже пораженнаго горемъ. Мы съ Томомъ и виду не показывали, что знали его прежде, и онъ тоже какъ будто, и не видывалъ насъ. Всѣ наши высказывали передъ нимъ свои заботы, точно его тутъ и не было, но мы полагали, что нѣтъ никакой бѣды въ томъ, что онъ все это слышитъ. Большею частью онъ и не вслушивался, но иной разъ обращалъ вниманіе, какъ мы замѣчали.
Прошло еще дня два-три, и отсутствіе Юпитера стало всѣхъ безпокоить. Всѣ спрашивали другъ друга, куда бы могъ онъ запропаститься? И каждый отвѣчалъ, что и ума приложить не можетъ, качалъ головой и находилъ дѣло очень страннымъ. Прошло еще нѣсколько дней, потомъ, неизвѣстно откуда, пронеслась мысль: вѣрно онъ былъ убитъ! Можете представить себѣ, какъ это всѣхъ ошеломило. Всѣ языки такъ и замололи на этотъ счетъ! Въ субботу двѣ или три партіи отрядились въ лѣсъ искать, не найдутъ ли трупъ. Мы съ Томомъ примазались тоже; намъ было такъ пріятно участвовать въ такомъ подвигѣ; Томъ не могъ ни ѣсть, ни усидѣть на мѣстѣ отъ восторга. Онъ говорилъ, что если мы найдемъ тѣло, то прославимся и о насъ будетъ больше толковъ, чѣмъ если бы сами мы утопились.
Однако, всѣ скоро устали, но не Томъ Соуэръ! О, это было не въ его характерѣ! Въ ночь на воскресенье онъ не могъ даже заснуть, все придумывалъ средство, а на разсвѣтѣ стаскиваетъ онъ меня съ постели и кричитъ съ восхищеніемъ:
