Мор Йокаи - Жёлтая роза
Художник лежал на траве, раскинув руки и ноги.
― Если я расскажу это в Вене, в клубе художников, меня выставят за дверь.
― Дурная это примета, ― промолвил почтенный Шайгато, покачивая головой. ― Хорошо, что хоть деньги уже у меня в кармане.
― Но скот-то ещё не на месте, ― буркнул гуртовщик.
― Удивительно, что это зрелище до сих пор ещё не арендовано каким-нибудь ловким предпринимателем, ― заметил конюший.
― А мы его не сдаём! ― горделиво отвечал Шайгато. ― Я знаю, если бы можно было, это чудо давно бы забрали в Вену. Но город Дебрецен не отдаст его!
4Двуколка ветеринара быстро тряслась по степи. Резвая лошадка не нуждалась ни в кнуте, ни в поводьях, она и так прекрасно знала своё дело. Доктор вынул записную книжку и что-то помечал в ней.
Немного погодя он поднял голову и вдруг заметил приближающегося галопом табунщика.
То была бешеная скачка; казалось, и лошадь и всадник обезумели. Лошадь то стремглав устремлялась вперёд, то останавливалась как вкопанная, взвивалась на дыбы и, внезапно повернувшись, бросалась в другую сторону. Всадник с запрокинутой головой, весь изогнувшись, обеими руками держал поводья. Лошадь мотала, трясла головой, храпела и испуганно ржала.
Доктор стегнул свою кобылу и поспешил всаднику наперерез.
Приблизившись, он узнал в нём табунщика: «Это же Шандор Дечи!»
Тот, видимо, тоже узнал доктора и сразу ослабил поводья.
Умный конь, отдуваясь и брызгая пеной, приблизился к двуколке доктора и сам остановился. Он встряхнулся и заржал, словно хотел что-то сказать.
Парень сидел в седле, откинувшись назад и запрокинув голову. Руки его больше не держали поводья, только ноги крепко сжимали бока лошади.
― Эй, Шандор! Шандор Дечи! ― окликнул его доктор.
Тот, казалось, не слышал крика или же слышал, но не мог ответить.
Доктор, спрыгнув с двуколки, подошёл к всаднику и, обхватив его руками, снял с седла.
― Что с тобой, Шандор?
Табунщик не отвечал. Губы его были крепко сжаты, голова запрокинута, грудь часто-часто вздымалась и опускалась, а туловище изгибалось дугой. Страшно вытаращенные глаза блестели каким-то безумным блеском, зрачки были расширены до предела.
Доктор уложил парня на траву и начал его осматривать.
― Пульс то частый, то вовсе исчезает. Зрачки расширены, челюсти судорожно сжаты. Туловище сведено назад. Этого парня отравили каким-то зельем.
Доктор встретил табунщика в открытой степи на полдороге между хортобадьской корчмой и матайским хутором. По всей вероятности, парень спешил на хутор, но по пути стало сказываться действие яда. Покуда сознание не покидало его, он торопил коня, но когда начались судороги и страшные муки помутили его рассудок, он перестал управлять своими движениями, а только двигался в седле, чем привёл в бешенство и лошадь. У неё тоже текла пена изо рта.
Доктор попытался было положить табунщика на свою двуколку, но тот оказался слишком тяжёл.
Оставить парня одного в степи доктор боялся: покуда он будет ездить за помощью, орлы могут растерзать его.
Конь табунщика таким понимающим взглядом смотрел на доктора, что, казалось, вот-вот заговорит. Затем, нагнув голову к своему хозяину, он коротко, прерывисто заржал.
― Ну что ж, помогай и ты! ― отвечал ему доктор.
Как же было коню не понять его?! Он вырос в степи. А у степных коней душа почти человеческая. Увидев, что доктор изо всех сил пытается поднять хозяина, конь схватился зубами за его жилет и также стал подымать его. Так они общими силами взвалили Шандора на двуколку.
Коня доктор привязал за недоуздок к двуколке, и они помчали к хутору.
Там была и лечебница и аптека, правда только для лошадей и коров. Да и доктор был всего-навсего ветеринаром.
Но оказывать помощь в подобных случаях обязан каждый, кто хоть немного в этом смыслит.
Вопрос заключался в том, смыслит ли он?
Первым делом нужно выяснить, с каким ядом имеешь дело: со стрихнином или с белладонной?
Чёрный кофе ни в том, ни в другом случае не повредит.
По приезде на хутор доктор немедленно вызвал слугу и экономку.
Кофе был уже сварен, требовалось только приложить усилия, чтобы напоить больного. Судорога так сильно свела его челюсти, что их пришлось раздвигать стамеской, чтобы влить кофе.
― Холодный компресс на голову, горчичники на живот, ― командовал доктор. Но поскольку под рукой не было никого, кто мог бы выполнять его распоряжения, ему приходилось всё делать самому. Затем он сел к столу и, написав письмо, приказал слуге:
― Слушай-ка! Запомни хорошенько, что я тебе сейчас скажу. Заложи бричку, поезжай как можно скорее в хортобадьскую корчму и передай это письмо хозяину. Если корчмаря дома не окажется, то на словах передай его кучеру, что я приказал немедленно запрячь господскую коляску и не мешкая доставить в город это запечатанное письмо. Пусть он разыщет там в больнице главного врача и привезёт сюда на хутор. Я ветеринарный врач; мне законом запрещено лечить людей, а больной нуждается в срочной помощи. Доктор захватит с собой и лекарства. А дочери корчмаря скажи, чтоб она отдала тебе весь жареный кофе, какой только найдётся в доме. До приезда врача больному необходимо почаще давать кофе. Постарайся живо обернуться.
Слуга торопливо вышел. Усталая сивка, ещё не успевшая отдышаться, снова должна была мчаться к корчме.
Девушка поливала герань на крыльце, когда к корчме подкатил слуга.
― Какие вести привёз, Пишта, и почему у тебя вся лошадь в мыле?
― Да вот привёз письмо достопочтенному господину.
― Сейчас тебе не удастся с ним поговорить, он загоняет пчёл в ульи.
― А господин доктор наказывает в письме немедленно послать в город экипаж за главным врачом.
― У вас кто-нибудь заболел? Лихорадка, наверное?
― Это не наш человек, господин доктор подобрал его в степи. Табунщик, Шандор Дечи.
Девушка громко вскрикнула и выронила из рук лейку.
― Шандор? С ним плохо?
― Да, так плохо, что он чуть на стенку не лезет, весь так и извивается от боли, бедняга. Отравил его кто-то.
Чтобы не упасть, девушка ухватилась обеими руками за дверной косяк.
― Наш доктор никак не разберётся, что с ним такое, поэтому и вызывает городского врача.
Девушка невнятно что-то бормотала.
― Пустите, барышня, не закрывайте дверь, дайте мне поговорить с достопочтенным хозяином.
― Что с ним случилось, не знаешь? ― наконец, проговорила она.
― А вам господин доктор велел передать, чтоб вы собрали весь жареный кофе, какой есть в доме, и отдали мне. Он будет поить им Шандора Дечи, пока не приедет городской врач. Ведь неизвестно, каким ядом отравили беднягу.
