Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 6
— Вы… меня спасли…
Лоуренс так и не понял, мальчик благодарил за воду или за их роль в том жалком представлении. Как бы там ни было, он смутился. Он понятия не имел, заслуживал ли похвалы за поведение, совершенно не подобающее торговцу, — за то, что действовал, не разобравшись предварительно с прибылями-убытками.
Мальчика явно терзала жажда. Выпив всю чашку ледяной воды, он закашлялся, потом удовлетворенно вздохнул. Вряд ли он был из Реноза. Впрочем, поблизости от реки лежало много деревушек, так что, возможно, он добрался сюда откуда-нибудь с севера или с юга. С такими старыми, изношенными сандалиями вряд ли это было приятное путешествие.
— Поспи, и тебе станет лучше. Вот это одеяло сгодится?
Помимо того одеяла, которым пользовались Лоуренс и Хоро, они взяли еще запасное.
Получив одеяло, мальчик распахнул глаза от нечаянной радости и закивал.
— Да благословит вас Господь…
Он уснул сразу, как только завернулся в одеяло. Без одеяла едва ли он мог бы спать. Такой тощий, в такой рваной одежде… просто замерз бы насмерть. Хоро следила за ним встревоженно, пока не услышала его ровное дыхание; это явно принесло ей облегчение. Лицо ее стало таким ласковым, какого Лоуренс никогда еще не видел. Мягко проведя рукой по лбу мальчика, Хоро встала и повернулась к Лоуренсу.
— Хочешь, чтобы я и тебя так приласкала?
Лоуренсу показалось, что своим поддразниванием Хоро просто пыталась перекинуть свое смущение на него. Пожав плечами, он ответил:
— Это право есть только у детей.
Хоро улыбнулась.
— Передо мной ты тоже дитя.
Пока они пикировались, лодка, излишне разогнавшаяся, начала замедлять ход. Рагуса настолько заинтересовался новым попутчиком, что едва не столкнулся с впередиидущей лодкой. Отложив весло, речник посмотрел на Лоуренса с Хоро.
— Так как он, в порядке?
Хоро кивнула. Рагуса поскреб в затылке и вздохнул.
— Похоже, его обманули. Какое-то время здесь было тихо, но обычно по зиме сюда с юга приходит всякий подозрительный сброд. Может, пару лет назад это было — появился один подозрительный тип, очень хорошо умел бумаги подделывать. Даже настоящие торговцы попадались, не только мальцы. Но мы быстро учимся, так что сейчас такое случается редко. А вот мальца, похоже, поймали.
Лоуренс осторожно забрал пергамент из руки мальчика, торчащей из-под одеяла, развернул и принялся изучать.
Герцог Херман ди Диджин, разрешение на сбор пошлин на реке Ром.
Одних лишь красивых слов и красивого почерка недостаточно, чтобы якобы официальная бумага выглядела правдоподобно. Даже если там много трудных слов, убедить кого-то, что она настоящая, непросто: любой, кто видел оригинал, сразу скажет, что перед ним подделка.
Но, конечно, самым главным свидетельством была личная печать герцога.
— Рагуса, как правильно пишется имя герцога Диджина?
— Ээ… это…
Рагуса проговорил по буквам; по сравнению с печатью на пергаменте одна буква не совпадала.
— Значит, печать тоже поддельная. Если изготавливать с полным совпадением, то это виселица.
Такой вот интересный выверт в законах.
За подделку настоящей печати полагается виселица; а вот сделать нечто просто похожее — не преступление.
Рагуса пожал плечами. Лоуренс свернул пергамент и сунул его под одеяло.
— Но я по-прежнему хочу получить плату за его проезд.
— Это… ну разумеется.
Хоро, должно быть, рассердилась на него за эти слова; но истина в том, что почти любую проблему в мире можно решить при помощи денег.
Глава 2
Мальчик сказал, что его имя Коул Тот.
Когда он проснулся, в животе у него заурчало еще даже громче, чем у Хоро, так что Лоуренс отломил краюху хлеба и протянул ему. Коул пожирал хлеб, как дикий пес — не переставая рассматривать людей вокруг себя. Он вовсе не вел себя грубо; он действительно походил на пса, брошенного хозяином.
— Скажи мне: сколько ты заплатил за все эти бумаги?
Коул рассказал, что встретился с бродягой-дельцом, который продавал сразу много бумаг, не одну и не две. Развязав котомку, которая была при нем, мальчик вытащил кипу бумаг достаточной толщины, чтобы из них можно было сделать книжку.
В два укуса отправив в рот хлеб — кусок размером с кулак, между прочим, — он ответил:
— …Один Тренни… и восемь лютов.
Говорил он запинаясь, но, похоже, отнюдь не из-за того, что у него был набит рот.
Он смог позволить себе заплатить серебряную монету Тренни. Но, судя по его одежде, это были все его деньги. Он поставил на кон все.
— Похоже, ты не очень-то думал, прежде чем их купить. Я так понимаю, этот тип был одет в дорогое платье?
Ответил ему, однако, не Коул, а Рагуса.
— Не… думаю, он был в потрепанной одежде и без правой руки, э?
Коул кивнул; на лице его явственно читалось изумление.
— Его тут хорошо знают. Продает свои бумажки повсюду. Небось сказал что-нибудь вроде: «Взгляни на мою правую руку, я столь многим рисковал, чтоб заполучить эти бумаги, но долго мне не протянуть, вот почему я собираюсь вернуться на родину».
Судя по распахнувшимся глазам Коула, слова были в точности такие.
Удачливые мошенники обычно берут себе учеников, и любимые фразы передаются от учителя к ученику.
Тот человек действительно лишился правой руки — несомненно, в наказание за какое-то другое мошенничество.
Тот, кто крадет деньги, лишается пальца. Кто подделывает бумаги — лишается руки. Кто убивает — лишается головы. Впрочем, можно угодить и на виселицу — даже отсечение головы лучше, чем это.
Поняв, что он попался на удочку мошенника, Коул погрустнел. Опустив голову и безжизненно свесив руки, он вперился в дно лодки. Разглядывая бумаги, Лоуренс продолжил расспросы.
— Ты вообще умеешь читать?
— Немножко… — неуверенно ответил Коул.
— Но эти бумаги… Половина из них — это даже не разрешения какие-нибудь!
— Но… но… что они тогда такое?
Как ни странно, Коул не потерял головы окончательно. Лоуренс был впечатлен. Возможно, когда-то у мальчика был хороший учитель. Сейчас он держался совсем не так, как на причале, когда он, казалось, вот-вот лопнет от чувств. Однако лицо его оставалось самым печальным, самым жалким зрелищем в целом мире. Возможно, слишком жалким… Хоро протянула Коулу остаток хлеба.
— Просто набор бумаг, которые украли из каких-нибудь торговых домов. Смотри, тут даже извещение о пересылке денег.
При этих словах Лоуренс специально протянул бумагу Хоро. Та умела читать, но извещения о пересылке денег ее совершенно не интересовали, так что бумагу она не приняла. Тогда Лоуренс повернулся к Коулу и протянул бумагу ему. Тот тоже не взял. Ему явно не хотелось глядеть на символ своего позора.
