Виктор Смирнов - Искатель. 1967. Выпуск №4
Что ж, версия расставила все детали и соединила их прочной связью последовательности. Таким образом, четверо моих друзей с «Онеги» полностью реабилитированы.
— Ну, а Копосев? — спросился.
— Он действительно был связан с Маврухиным. Даже провожал его в тот вечер. Но в десять сорок пять он уже был в «Стадионе». Это алиби.
— Что же теперь делать мне?
— Думаю, рано раскрываться, — сказал капитан. — Оставайся на «Онеге». Может, Юрский объявится в порту.
— Но «Онега» отправляется в рейс через три дня!
— Ну и что же? Проветрись! У тебя, кстати, за прошлый год отпуск не использован.
Надо отдать должное — капитан не старался хитрить. Я хорошо понял все, что он хотел сказать. Мол, приехал ты с блестящими рекомендациями, от своего начальства, но ведь неизвестно, как ты их заслужил. Пока особого прока от тебя не видать. Вот сначала помаринуем, посмотрим, что за гусь, а потом — милости просим! Что ж, это по-своему справедливо.
Катись, Чернов. Вкуси блаженство отдыха. Но я знал, что не смогу вкусить. Я уже не в силах оторваться от «дела Маврухина — Юрского». Прирос к нему. Так всегда бывает. Пока расследование не окончено, не можешь наслаждаться жизнью, как все.
И потом меня не оставляло ощущение, что, несмотря на всю серьезность и обоснованность версии, где-то допущена ошибка.
Я вернулся на «Онегу», когда солнце уже садилось в разрыве туч. Дул ветер. Суда покачивались, как поплавки.
— Сачок! — сказал Леша Крученых.
— Он под охраной профсоюзов, — рассмеялся Ложко. Фраза прозвучала как сплошное раскатистое «о».
— Здорово, волгарь, — ответил я, нарочито подражая его выговору, и тяжело опустился на скамью. — А где невеста?
— Завтра они отправятся в «предсвадебное путешествие», — сказал Леша. — На яхте по заливу.
Механик и его помощник, уткнувшись лбами, колдовали над топливным насосом. «Боцман», шурша стружками, перекладывал из ящика яйца и щелкал на счетах. Валера драил медяшки… Команда готовилась к рейсу.
— Эй! — крикнул мне «боцман». — Ты не брал полиэтиленовые мешки? Четырех не хватает.
— Прошкус целый день пристает со своими мешками!
— Как не приставать? Большие мешки, их нигде не купишь, только в портовом складе выдают. В таком мешке мука хоть под водой хранится.
— А ты заверни муку в свою «болонью»…
Реплики пролетали мимо меня, как теннисные мячи. Но я не принимал участия в этой обычной словесной потасовке.
Мысли о Юрском не оставляли меня… Вряд ли он ушел из порта. Скорей всего схоронился на «корабельном кладбище» или на островах. Суток через пять он вынужден будет выйти из убежища. А ребята Шиковца начеку.
Если бы найти его до того, как «Онега» отправится в рейс!.. Но как искать человека, по существу ничего не зная о нем?
— Пашка, чего ворон считаешь? — крикнул Валера. — Давай, а то Кэп премии лишит. Вкалывай.
Отсыпав из картонной коробки порошок, который матросы звали «чистоплюем», я пошел в рубку. Достал фотографию Юрского, положил перед собой и принялся тереть тряпкой выпуклый колпак компаса.
Итак, этот парень, вчера еще подросток, совершил убийство… Причем из корыстных побуждений — отягчающее обстоятельство!
С фотографии смотрели на меня живые, дерзкие, мечтательные глаза.
— Я-то думал, что ты дурачок, — сказал я. — Насмотрелся киношек, потолкался на улице и решил затеять невиданное путешествие к Азорским островам… Как же! Дурачок прихватил бы пару серебряных ложек да бабушкину «десятку», уцелевшую во времена Торгсина. А ты — «Благовещение» в четверть миллиона… Как же!
И все-таки: кто он, этот Юрский, каков он? Мы построили модель, исходя из двух преступлений — кражи иконы и убийства. Однако между этими двумя преступлениями огромная психологическая дистанция.
Меня не оставляли сомнения. Быть может, в глубине души я был убежден, что молодость способна на злое только по неведению или порыву, но творить зло сознательно, обдуманно не может.
«Кто он, каков он?» Не получив ответа на эти вопросы, и Шиковец со всеми его практическими навыками оперативной работы не сумеет правильно вести поиски. Он слишком прямолинеен, Шиковец. И не очень-то великодушен по отношению ко мне. И все же, что бы ни разделяло нас, мы составляем рабочий организм. Я со своими привычками к теоретизированию по каждому поводу, и он, лаконичный, суровый практик. Надо искать общий язык. Надо.
Ночью долго не мог заснуть. До отплытия оставалось два с половиной дня.
Ранним утром я позвонил в управление. Над заливом еще стоял туман. Где-то звенел судовой колокол. Это был предрабочий час, но Шиковец приходил на службу раньше других.
Я говорил пять минут без перерыва. Потом капитан долго дышал в трубку. Я испугался, что он заснул.
— Стало быть, ты не считаешь себя в отпуске? — спросил он наконец. Мне показалось, в голосе его прозвучало удовлетворение. — А к кому явишься в Ленинграде?
— К родственникам… друзьям. Осторожно.
— Ну, ладно. Запиши адрес. Учти, командировки дать не могу. Сам старайся.
Ну вот, обошлось. Я опасался, что он откажет, а я в ответ наговорю глупостей.
На «Онегу» вернулся рысью. Валера, расставив босые ноги, поливал палубу из шланга.
— Опять будет жара. А механик обещал дождь на все лето. Знаток из деревни! «На Самсона дож, семь недель тож», «Много мошек, готовь лукошек», — передразнил он нашего волгаря.
Я прошел на нос и спустился в каюту. Ленчик лежал на койке и развинчивал пороховое ружье для подводной охоты. Это был «Бонстром» последней модели, выбрасывающий гарпун, по свидетельству владельца, с силою тысячу килограммов.
— Зачем ты купил эту пушку?
— А зачем я купил аккордеон?
Этого на «Онеге» в самом деле никто не знал. Ленчик любил покупать дорогие вещи, которые были ему абсолютно ни к чему.
— Здорово бьет, — сказал Ленчик, рассматривая патрон. — Дюймовую доску — свободно.
— А что еще ты собираешься покупать?
— Наверно, аквариум. Уже присмотрел. Литров на сто. Скаляров разведу — до чего красивая рыбешка!
— Отложи аквариум. Мне нужны деньги — срочно лететь в Ленинград..
— Личные дела? — понимающе спросил Ленчик. — Ты бы хоть фотокарточку показал. Красивая?
— Очень.
Ему удалось наскрести полсотни. Через минуту я выдержал разговор с Кэпом и едва успел на автобус. В аэропорту у кассы стояла очередь, а над очередью красовалось объявление о том, что билетов нет. Но едва я стал протискиваться, как меня тронул за плечо парень в кожаной куртке. На лбу его отпечаталась полоска от мотоциклетного шлема.
