Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
Изучая текст на странице, Тарзан понял, что в этом сочетании жучки встречаются многократно. И еще он понял, что жучков, отличающихся друг от друга, не так уж много; они повторяются, иногда стоят поодиночке, но гораздо чаще в сопровождении других. Он медленно переворачивал страницы, отыскивая картинки и тексты, в которых повторялось сочетание М-А-Л-Ь-Ч-И-К. Через какое-то время ему попалась картинка, где была изображена другая маленькая обезьяна и странное четвероногое животное, чем-то похожее на шакала. Под этой картинкой виднелись жучки: МАЛЬЧИК и СОБАКА.
Ага, вот они – те жучки, которые всегда сопровождают маленькую обезьяну!
Таким образом он продвигался вперед – очень медленно, ибо поставил перед собой, сам того не зная, сложнейшую задачу, которая нам с вами показалась бы нерешаемой: научиться читать, не имея ни малейшего понятия о буквах и письме, не зная даже, что подобные вещи существуют.
Разумеется, Тарзан не решил эту задачу ни за день, ни за год. Но понял главное – те возможности, которые заключают в себе маленькие жучки. Он учился очень и очень медленно, однако к пятнадцати годам знал уже множество комбинаций букв, замещавших отдельные нарисованные фигуры в букваре и в нескольких книгах с картинками. При этом он не имел никакого представления о таких вещах, как артикли, союзы, глаголы, наречия и местоимения.
Однажды – когда ему уже было около двенадцати лет – Тарзан нашел в ящике под столом несколько карандашей. Он принялся скрести карандашом по поверхности стола, и ему очень понравилась черная линия, оставленная этим орудием.
С этой новой игрушкой он возился без конца, так что стол вскоре весь покрылся каракулями – петлями и кривыми линиями, а кончик карандаша совсем затупился. Тогда Тарзан взял другой карандаш – однако уже с определенной целью. Он решил воспроизвести несколько жучков.
Это было непросто: Тарзан держал карандаш, как ручку ножа, и это не прибавляло ни легкости процессу письма, ни ясности написанному. Однако мальчик продолжал упорно трудиться всякий раз, когда удавалось добраться до хижины. Экспериментируя, однажды он взял карандаш так, как это делают люди, и дело пошло гораздо лучше: Тарзан наконец смог воспроизвести начертание одного из жучков. Так он начал писать.
Копирование жучков научило его еще одной вещи – счету. Конечно, он не мог считать в том смысле, какой мы придаем этому слову, но тем не менее у него было представление о количестве, и основой для вычислений служило число пальцев на руке.
Листая различные книги, Тарзан убедился, что открыл уже все виды жучков, которые наиболее часто повторялись в комбинациях друг с другом. Тогда он расположил их в определенном порядке – что было совсем легко, поскольку он постоянно обращался к замечательной книге, где картинки выстраивались в алфавитном порядке.
Обучение шло вперед. Главные находки поджидали Тарзана в неисчерпаемом источнике – огромном иллюстрированном словаре: даже овладев буквами, мальчик по-прежнему учился больше посредством картинок, чем текста. Открыв для себя расположение слов в алфавитном порядке, Тарзан стал забавляться поиском комбинаций, с которыми уже был знаком, потом словами, которые за ними следовали, их определениями, и это увлекало его все дальше и дальше в лабиринты знаний. К семнадцати годам он научился читать букварь и полностью усвоил истинное и удивительное назначение маленьких жучков.
Он уже не стыдился своего лишенного растительности тела и человеческих черт лица, поскольку теперь знал, что принадлежит к иной породе, чем его дикие волосатые соплеменники. Он был ч-е-л-о-в-е-к, они о-б-е-з-ь-я-н-ы, а маленькие обезьянки, скачущие по вершинам деревьев, – м-а-р-т-ы-ш-к-и. Он знал теперь также, что старая Сабор называлась л-ь-в-и-ц-а, Хиста – з-м-е-я, а Тантор – с-л-о-н. Так Тарзан научился читать.
С этого времени прогресс в его обучении сделался стремительным. С помощью большого словаря и здорового, активно работающего мозга, который унаследовал способности, превышающие средние человеческие, он строил остроумные догадки там, где не мог что-то понять, и, как правило, эти догадки оказывались близки к истине.
Ему много раз приходилось прерывать обучение, следуя за своим племенем, но даже в отрыве от книг его неутомимый ум продолжал по памяти исследовать тайны, связанные с любимым занятием. Куски древесной коры, плоские листья и утоптанные площадки земли служили ему тетрадями, где можно было острием охотничьего ножа выцарапывать то, чему он научился.
При этом, решая загадки библиотеки, Тарзан не пренебрегал другими обязанностями. Он все более ловко обращался с веревкой и острым ножом, который научился точить о плоские камни.
Племя обезьян намного увеличилось по сравнению с тем временем, когда в нем появился Тарзан. Под руководством Керчака они сумели внушить страх другим племенам, кочевавшим в этой части джунглей, и теперь имели в изобилии еду и почти совсем не страдали от грабительских набегов своих соседей. Теперь молодые самцы в период взросления выбирали жен из собственного племени, а если захватывали в плен самку из другого племени, то приводили ее к Керчаку, предпочитая жить с ним в мире, а не заводить гаремы и сражаться с грозным вожаком за первенство. Время от времени кто-нибудь из молодых, более свирепый, чем его ровесники, бросал вызов вожаку, но никому еще не удавалось победить этого жестокого зверя.
Тарзан занимал в племени особое место. Его считали своим, но в то же время видели, насколько он отличается от других. Старые самцы либо игнорировали его, либо мстительно ненавидели, завидуя подвижности и скорости, а также той опеке, которую оказывала ему могучая Кала.
Тублат оставался самым упорным его врагом. Но однажды, когда Тарзану было около тринадцати лет, между ним и Тублатом случилось нечто, благодаря чему никто в племени больше никогда не трогал приемыша. Исключение составляли лишь случаи, когда самцы впадали в бешенство: это те дикие припадки беспричинного гнева, во время которых они кидаются на всех, включая представителей более сильных видов. В такие минуты никому не бывает пощады.
Тарзан научил уважать себя в тот день, когда все племя собралось в ущелье между двух невысоких холмов. Это место представляло собой естественный амфитеатр, свободный от лиан и ползучих растений. Открытое пространство имело почти круглую форму. По сторонам от него росли могучие деревья первобытного леса, а подлесок так густо окружал гигантские стволы, что пробраться на поляну можно было только по верхним ветвям деревьев.
Здесь, где никто не мог на них напасть, обезьяны собирались часто. В центре амфитеатра располагался земляной барабан – из тех, которые человекообразные сооружают для выполнения своих непонятных обрядов. Звуки, сопровождающие эти обряды, иногда доносятся до людей сквозь заросли джунглей, но никому не доводилось наблюдать происходящее. Многие путешественники видели эти барабаны, созданные человекообразными обезьянами, а некоторые слышали их стук и дикие крики, издаваемые во время празднеств этими властителями джунглей. Но Тарзан, лорд Грейсток, был, несомненно, первым человеком, принявшим участие в диком обряде Дум-Дум.
Из подобного примитивного действа выросли впоследствии все обряды и церемониалы современной церкви и государства. За многие столетия до того, как блеснули первые лучи рассвета, предвещающего развитие человеческой цивилизации, наши волосатые предки плясали во время обряда Дум-Дум при звуках земляных барабанов под ярким светом тропической луны в дебрях непроходимых джунглей. И этот обряд остался неизменным с той давно забытой ночи в череде таких же давно прошедших ночей, когда наш косматый предок спустился с дерева по качающимся ветвям и легко спрыгнул на мягкую траву на первом месте сборищ.
В тот день, когда Тарзан избавился от преследований, которым подвергался на протяжении двенадцати из тринадцати лет своей жизни, обезьянье племя, состоявшее уже из целой сотни особей, в молчании пробралось по нижним террасам деревьев к амфитеатру и бесшумно спустилось на землю. Обрядом Дум-Дум обезьяны отмечали важные для племени события: победу над врагом, взятие пленного, убийство кого-нибудь из самых больших и свирепых хищников, смерть вожака или прославление нового – все это сопровождалось специальной церемонией.
Поводом к сегодняшнему собранию послужило убийство огромной обезьяны, принадлежавшей к другому виду. Когда племя Керчака добралось до поляны, два сильных самца внесли туда и тело поверженного врага. Они положили свою ношу возле земляного барабана и остались охранять ее, присев на корточки. Другие обезьяны улеглись в заросших травой уголках поляны, чтобы поспать, пока свет поднимающейся луны не подаст сигнал к началу дикой оргии.
В течение нескольких часов царила тишина, нарушаемая только резкими выкриками пестрых попугаев, щебетом и писком птиц, без устали порхавших среди ярких орхидей и роскошных цветов, гирляндами свисавших с покрытых мхом могучих тропических деревьев.
