Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973
— Какую девчонку? — быстро спросил Дзенис.
— Да нашу Луцию, кого же еще. Спьяну кровати попутал. Девка с перепугу заорала так…
— И громко она кричала? — поинтересовался Трубек.
— Езус Мария! А вы бы не закричали, если б посреди ночи пьяный кобель на вас завалился? Я думала, все соседи сбегутся.
— На суде вы утверждали, что в ту ночь никаких криков не слышали, — напомнил Дзенис.
— Меня же спрашивали про соседкину комнату.
Трубек думал. После успешной махинации с яблоками Щепис действительно мог вернуться домой, изрядно подвыпив. Был ли он в состоянии так расчетливо совершить второе преступление? Допустим, был. Но ведь девочка своим криком могла поднять на ноги весь дом. Решился бы Казимир при таких обстоятельствах пойти на убийство? И последнее. Картина происшествия свидетельствовала о преднамеренности преступления. Если бы Щепис заранее к нему готовился, то ни за что не стал бы ложиться спать. Выходит, к убийству он ни в коей мере не причастен. До сих пор следствие ориентировалось главным образом на ночной крик. Теперь ему найдено другое объяснение. И еще: экспертиза определила дату убийства лишь приблизительно. Значит, есть вероятность, что убийство было совершено вовсе не в ту ночь.
Следователь поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Отдел кадров комбината? Говорит следователь Трубек из прокуратуры. Пожалуйста, назовите мне точную дату увольнения Зенты Саукум?.. Да, да, прошлой осенью… А когда получила расчет? Благодарю вас… Да, это все.
Дзенис с Трубеком переглянулись. Потом помощник прокурора что-то написал на бумажке и отдал ее следователю. Трубек кивнул в знак согласия и быстро покинул кабинет.
Спустя несколько минут он стоял перед Озоллапой.
— Ну как там у вас? — спросил прокурор. — Все в порядке?
Трубек переминался с ноги на ногу, как провинившийся школьник.
— Кажется, мы дали промашку, — уныло сказал он и изложил результаты допроса.
— Что-о? — пробасил прокурор, и трудно было понять, удивлен он или возмущен. — Щепис непричастен к делу Лоренц? Быть этого не может!
— В ночь на двенадцатое октября Щепис побывал дома, — докладывал свои соображения Трубек. — Это мы установили точно. А Зента Саукум показала, если помните, что на другой день после убийства взяла на работе расчет и уехала. Уволена она одиннадцатого числа. Если Зента Саукум уехала одиннадцатого, то Казимир Щепис не мог с ней вдвоем совершить убийство в ночь на двенадцатое.
— Неужели она так быстро получила расчет?
— Да, в то же утро, она ведь была ученицей. Там и рассчитывать-то особенно нечего.
Прокурор в этот миг походил на завзятого рыболова, у которого на крючок попала здоровенная щука, но леска была тонка и грозила вот-вот оборваться.
— Да бросьте вы мне тут умничать! Такой бандюга, как Щепис, мог обойтись и без девчонки!
— Убийство было совершено в присутствии Саукум, — сдержанно напомнил еще раз Трубек. — Иначе она не смогла бы так точно и подробно восстановить картину преступления.
Прокурор задумался и поостыл.
— Так, так. Саукум уволена одиннадцатого. А где сказано, что она действительно уехала в тот же день? Преступление скорей всего готовилось заранее. В этом случае Саукум вполне могла заблаговременно уйти с работы, ночью совершить преступление и уехать только на следующий день.
— Вот это надо проверить. Поэтому и пришел к вам. До Москвы Саукум ехала поездом. В списках пассажиров рижского аэровокзала ее фамилия не значится. Но дальше, в Норильск, она, вероятней всего, отправилась самолетом. Надо срочно затребовать сведения из Москвы.
— Хорошо, — согласился Озоллапа. Сейчас я позвоню по прямому проводу.
Вынужденная длительная пауза в допросе налилась тягостным молчанием. Тупо уставясь в пол, выгнув горбом мощную спину, сидел Щепис. Трубек коротал время за тем, что в двадцатый раз листал дело, иногда что-то в нем перечитывал. Геновева пугливо поглядывала то на одного, то на другого, то на третьего и нервно теребила уголки платка. Дзенис стоял у окна. Казалось, его ничто больше не интересует, кроме этих бесчисленных пешеходов на тротуаре.
Неожиданно повернувшись к Геновеве, он задал ей вопрос:
— Да, кстати, расскажите, каким образом вещи покойной Лоренц попали к вам в шкаф?
Геновева встрепенулась.
— Я же говорила господину из милиции, который рылся в моей комнате. Лоренц сама…
— Нет, сказки вы можете рассказывать другим. Лоренц была не из тех, кто добровольно раздает свои вещи. Да еще вам! Вы же с ней ежедневно грызлись. Одежду вы взяли сами, но когда? Говорите правду.
— А меня судить за это не будут?
— Вы еще, может, потребуете от меня письменную гарантию? Ну, я жду.
— Я… Ну да… Это было… — заикалась Геновева. — Ну, когда наследник пришел. Которая одежда была получше, ту он разом с мебелью увез. Барахло всякое оставил. Я его и прибрала.
В этот момент в кабинет вошла секретарь.
— Товарищ Дзенис, вас просит к себе прокурор.
— Хорошо, спасибо, — сказал Дзенис, вставая. — Ну а с этим все ясно, — кивнул он на Щеписа. — Можете закругляться, товарищ Трубек.
Прокурор сидел, подперев кулаками подбородок, и хмуро глядел в окно. Перед ним на пустом столе лежала только что принятая телефонограмма.
Когда в кабинет вошел его помощник, Озоллапа, не поворачивая головы, бросил сердито:
— Вот, полюбуйтесь!
Дзенис быстро пробежал глазами текст, в котором говорилось: «В ответ на ваш запрос сообщаем, что Зента Саукум убыла из Москвы в Норильск самолетом 12 октября в 10. 30, рейс № 541».
— Н-да, — протянул помощник прокурора. — Значит, из Риги она уехала действительно одиннадцатого октября. Что теперь будем делать с Казимиром Щеписом и его яблоками?
Озоллапа зло поглядел на своего помощника.
— Эх, Роберт, ну и посадил же ты меня в галошу! — Озоллапа резко встал и направился к вешалке.
— Выходит, дали маху, — признался Дзенис. — Версия казалась весьма правдоподобной. Все вроде бы совпадало тютелька в тютельку.
