Александр Беляев - Взлетная полоса
— Я — Сто второй. Вас понял, — ответил он наконец. — А что у вас стряслось?
— Все неожиданно затянуло туманом. Видимость — ноль! — объяснил КП. — Выходи на связь с квадратом «Д» и проси пеленг.
— Я могу туда не дотянуть, — доложил Владимир.
— По времени горючего должно хватить, — подсчитал КП.
— У меня уже пять минут как горит красный свет.
КП на какое-то время замолчал. А потом его словно прорвало:
— А что же ты молчал? Ты в своем уме?
— А я почем знал, что вы меня будете куда-то перепихивать! Дайте дополнительное освещение. Попробую сесть дома.
— Это исключается! Не трать время! Проси пеленг. Они тебя уже ищут.
Владимир стиснул зубы, дабы не сказать лишнего, и принялся настраивать приемник на волну запасного аэродрома. И почти сразу же услыхал позывные. Его действительно уже разыскивали в ночном небе. Ему сообщили новый курс. Он вывел на него машину и, прислушиваясь к далеким незнакомым голосам, посмотрел вниз. Все под ним тонуло во мраке, словно он летел над бездной, или над океаном, или над дремучей тайгой, а не над районом, где поселки следовали один за другим. «Проклятые облака! Нагнало вас тут некстати», — в сердцах подумал он. И вдруг увидел впереди и справа огни. Немного. Но совершенно четко. Это был какой-то населенный пункт. Владимир обрадовался ему, как старому знакомому ориентиру. Во всяком случае, он принял россыпь огней как хорошее предзнаменование. А оно сейчас тоже было очень ему нужно.
Еще через несколько минут полета огни появились уже с обеих сторон, а голос чужого аэродрома стал чище. Потом внизу из тьмы выплыла дорога. Владимир определил ее по движущимся огням машины. Убедился еще раз и сообщил о своем местоположении на запасной аэродром.
— Вы ровно на полпути до нас, — ответили с запасного аэродрома.
— Как вы меня собираетесь сажать? — спросил Владимир.
— С небольшим доворотом. Постараемся вывести на полосу точно.
Просветов внизу становилось все больше. И это успокаивало, ибо, в случае если бы пришлось катапультироваться, он сумел бы направить самолет на пустой, незаселенный участок. Мысль об этом пришла ему сейчас почти подсознательно.
— Туман у вас есть? — спросил Владимир.
— Отдельные полосы. Но мы включим все освещение. Вы сядете! — заверил его запасной аэродром.
«Я должен сесть! — машинально про себя подтвердил Владимир. — Надо просто быть свиньей, чтобы бросить эту умную, послушную машину. Бросить и не попытаться ее спасти! Она ведь вся в моих руках!»
«Сколько же еще осталось до вас?» — хотел спросить Владимир, но не спросил. В кабине зажегся еще один красный сигнал. Последний предупреждающий. Топлива осталось совсем немного, лишь в расходном бачке. Дотянуть до запасного аэродрома — уже нечего и думать, и надо было или немедленно садиться, или прыгать. Прыгать очень не хотелось, но и садиться было некуда: И вдруг Владимира осенило: а шоссе?
Он только что пролетел над ним. Отдельные участки его были освещены, и он неплохо разглядел их. Машин на них было немного… Владимир молниеносно вспомнил все это, а руки его уже делали свое дело. Машина с разворотом пошла на снижение. В наушниках снова раздался голос с запасного аэродрома. Но Владимир уже ничего не слышал. Он весь превратился сейчас в зрение. Где была она, эта узенькая лента асфальта, которая могла спасти машину! Проглядеть, проскочить ей он не имел права. И он ее нашел. И сразу же включил фару в посадочное положение. Луч, как ракета, рванулся вперед и заскользил по белым пятнам тумана, по черным клочкам земли. А вот и асфальт. Участок, на его счастье, оказался ровным, словно специально выпрямленным для этого случая. Но впереди, навстречу ему, двигалось несколько машин. «Ничего. Перетяну» — подумал Владимир. И в тот же момент заглох двигатель. И если бы теперь он даже и захотел, катапультироваться было уже поздно.
Глава 18
Около часу ночи с аэродрома в квадрате «Д» сообщили на КП в Есино, что Сто второй на посадку не вышел и связь с ним неожиданно оборвалась.
На КП поняли: не дотянул.
— Какая у него была высота, когда он говорил с вами последний раз? — спросил руководитель полетов.
— Примерно двести пятьдесят, — ответили с запасного аэродрома.
— Вполне можно было катапультироваться, — больше себе, чем уже кому-либо другому, сказал руководитель полетов.
— Так, может, он и катапультировался? — спросил Бочкарев.
— Будем надеяться, что так оно и есть, — ответил руководитель полетов и снова запросил аэродром в квадрате «Д»: — Где он был в тот момент?
Ему сообщили координаты района. Руководитель полетов передал их штурману наведения. Тот сейчас же обвел на карте небольшой район.
— Населенных пунктов много? — спросил руководитель полетов.
— Слава богу, нет, — ответил штурман.
— А если? — пожелал уточнить руководитель.
— Два каких-то заводишка, естественно, с поселками. И совхоз с тремя усадьбами.
Руководитель полетов сообщил о случившемся в Москву.
Все, кто был в это время на КП, с нетерпением ждали окончания его переговоров, будто Москва могла сообщить нечто утешительное. Но руководитель полетов, положив трубку, сказал коротко:
— Приказано немедленно начать поиски.
— Да, но ведь, возможно, все обошлось благополучно, — не желая верить в трагический исход, возразил Окунев.
— Разве только для него, — мрачно заметил Жердев. — Он-то, может, и выбирается сейчас откуда-нибудь из лесу. А от машины, точно, и заклепок не соберешь. У меня сердце чувствовало:
— Ты, Филиппыч, как та старая бабка! То тебе кажется, то тебе слышится: — вздохнул Заруба. — Будто он к теще на блины летел: Он же задание выполнял.
Жердев отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Он переживал случившееся больше всех. Он знал, с чего надо начинать поиски, и стал звонить в дежурное подразделение.
Сергей, с того момента как Владимира перенацелили на соседний аэродром, пребывал в каком-то странном оцепенении. Он понимал всю серьезность сложившейся ситуации и в то же время упорно не хотел допустить мысли, что с Владимиром может что-то случиться. Владимир был прекрасно подготовлен как летчик, это он знал по отзывам многих его начальников, смел, в конце концов, удачлив… И думать, что так вот, раз-два — и крышка… Да ему такое просто в голову не могло прийти! Но время бежало. Потом оно мчалось. Потом понеслось как вихрь, и счет его пошел на секунды. А эыир молчал. И Сергей не говорил ни слова. А все рядом что-то говорили, высказывали. И чем позднее, тем резче. Люди нервничали. И он тоже нервничал. Но внешне не показывал этого никак, разве только курил не переставая одну сигару за другой.
