Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
– Вы не видели здесь минуту назад высокого, хорошо одетого мужчину, – спросила дама, – который встретился с другим человеком и ушел с ним?
Девица кивнула, но не могла сказать, куда эти двое направились. Матрос, который подошел послушать, о чем разговор, сообщил, что только что, входя в пивную, видел, как из нее вышли два человека и зашагали к причалу.
– Покажите, куда они направились! – воскликнула женщина, суя монету в руку матроса.
Тот вывел ее на улицу, и вдвоем они поспешили к причалу, а затем вдоль него, пока не увидели рядом c пароходом, стоящим на якоре неподалеку, маленькую шлюпку, почти растворившуюся в темноте.
– Они там, – прошептал матрос.
– Десять фунтов, если найдете лодку и отвезете меня на тот пароход, – воскликнула дама.
– Тогда скорей, – ответил ее спутник, выговаривая слова, как человек из низов. – Надоть поспеть, пока энтот «Кинкейд» не снялся с якоря. Его уж три часа тому раскочегарили – поджидали только энтого пассажира. Я тут полчаса назад поболтал с одним из команды.
С этими словами он провел ее в самый конец причала, где, как ему было известно, покачивалась еще одна шлюпка, и, посадив в нее женщину, сел на весла и отчалил. Лодка быстро заскользила по воде.
У борта парохода матрос потребовал плату, и, не тратя времени на подсчет обещанной суммы, дама сунула в протянутую ладонь столько банкнот, сколько оказалось в ее руке.
Один взгляд на них убедил парня, что его услуги оплачены более чем щедро. Он помог ей подняться по лестнице и стал поджидать у борта парохода – на случай, если эта прибыльная пассажирка захочет, чтобы через какое-то время он доставил ее обратно на берег.
Но тут звук заработавшей вспомогательной паровой машины и скрежет стального каната, наматывающегося на брашпиль, возвестили, что якорь на «Кинкейде» поднят. Еще пару секунд спустя матрос услышал, как заработал гребной винт, и пароходик медленно двинулся прочь, в воды Ла-Манша.
Когда матрос повернул в сторону берега и налег на весла, он услышал пронзительный женский крик на палубе парохода.
– Вот так облом, – пробурчал он себе под нос. – А мог спроста оттяпать все ее деньжата.
Когда Джейн Клейтон поднялась на палубу «Кинкейда», та была совершенно пуста. Казалось, весь пароход вымер. На борту не было видно ни тех, кого она искала, ни вообще кого-либо. Поэтому она продолжила поиски мужа и сына, надеясь, вопреки всему, тут же их и найти.
Леди Грейсток поспешила к надстройке с каютами, которая наполовину возвышалась над палубой, а наполовину была опущена ниже ее. Джейн быстро спустилась по невысокому сходному трапу к капитанской каюте, по обе стороны которой имелись меньшие каюты для помощников, не заметив, как впереди поспешно захлопнулась одна из дверей. Она пересекла капитанскую каюту, а затем, вернувшись, стала приникать к каждой двери, прислушиваясь и осторожно проверяя, не закрыты ли они.
Везде было тихо, совсем тихо, и громкое биение собственного испуганного сердца, как ей казалось, наполняло все вокруг, словно громовые удары набатного колокола.
Одна за другой двери открывались при одном только прикосновении, но все каюты оказались пусты. Она была так поглощена своим занятием, что не заметила, как судно внезапно ожило, как заурчали паровые машины, как началось биение гребных винтов. Она дошла до последней двери справа и, толкнув, открыла ее, но сильный смуглый мужчина, поджидавший внутри, схватил ее и быстро втолкнул в тесную, дурнопахнущую каюту.
Внезапный испуг, вызванный неожиданным нападением, заставил Джейн пронзительно закричать. Но человек грубо зажал ей рукой рот.
– Подожди, пока мы не отойдем подальше от берега, дорогая, – произнес он. – Тогда хоть надорвись, кричавши, милашка.
Леди Грейсток повернула голову и увидела совсем близко от себя ухмыляющееся лицо с щетиной на подбородке. Мужчина ослабил хватку, и, узнав того, в чьей власти она оказалась, женщина тихо простонала и отпрянула, чувствуя, как все в ней сжимается от страха.
– Николай Роков! Месье Тюран! – воскликнула она.
– Ваш преданный поклонник, – ответил тот, отвешивая низкий поклон.
– Мой сын, – продолжила она, игнорируя эту галантную издевку, – где он? Отдайте его мне. Как вы можете быть так жестоки? Даже если вы Николай Роков… Неужели вы начисто лишены чувства жалости и сострадания? Скажите, где он. На борту этого парохода? О, пожалуйста, если только у вас есть сердце, отведите меня к моему малышу!
– Если станешь делать, как тебе велят, ему ничто не будет угрожать, – ответил Роков. – И помни, что ты здесь по своей вине. Ты явилась на борт по собственной воле и должна отвечать за последствия. Я и мечтать не мог, – добавил он себе под нос, – что мне улыбнется такая удача.
Затем Роков вышел, заперев дверь каюты, в которой осталась его пленница, и несколько дней она его не видела. Истинная причина этого заключалась в том, что Николай Роков был неважный моряк, и небольшой шторм, в который попал «Кинкейд» с самого начала плавания, уложил негодяя в койку с тяжелейшим приступом морской болезни.
За все это время единственным посетителем Джейн был некий неотесанный швед, кок «Кинкейда», носивший ей отвратительно приготовленную еду. Звали его Свен Андерссен, и единственным предметом его гордости было то, что его фамилия писалась через два «с».
Он был высок и костляв, с длинными соломенными усами, нездоровым цветом лица и грязными ногтями. Самого его вида и зрелища того, как он погружает немытый палец в едва теплое рагу, было достаточно, чтобы лишить молодую женщину аппетита. Судя по всему, рагу, которое он постоянно готовил, было вершиной его кулинарного искусства.
Его маленькие голубые, близко посаженные глазки всегда смотрели куда-то вкось, мимо нее. Во всей внешности кока было что-то вкрадчивое, даже походка напоминала кошачью. Но длинный тонкий нож, всегда просунутый за сильно засаленный шнур, которым был подпоясан испачканный фартук, подкреплял самые зловещие предположения касательно характера этого человека. Скорее всего, нож был не более чем орудием ремесла, но Джейн никак не могла избавиться от чувства, будто швед ее провоцирует, и она предпочла бы видеть его в менее опасном оснащении.
Этот угрюмый человек всегда вел себя с ней грубо, но Джейн, когда он приносил еду, не забывала вознаградить его приятной улыбкой и словами благодарности, хотя чаще всего была готова вышвырнуть почти все содержимое блюда через крохотный иллюминатор каюты, едва за коком захлопывалась дверь.
В дни страданий, начавшихся после того, как Джейн Клейтон лишилась свободы, ее занимали только два вопроса: где находится муж и куда спрятали сына. Она не сомневалась, что мальчик, если он, конечно, жив, находится на борту «Кинкейда», но оставалось только гадать, жив ли Тарзан после того, как его привезли на эту злосчастную посудину.
Ей, разумеется, было известно о той глубокой ненависти, которую Роков питал к Тарзану, и она могла себе представить лишь одну причину, по которой тот мог заманить ее мужа на «Кинкейд», – чтобы без какого-либо риска предать его смерти в отместку за то, что он воспрепятствовал планам Рокова и в конечном итоге дал показания, благодаря которым негодяй оказался во французской тюрьме.
Тарзан между тем лежал в темноте своей камеры, не зная, что жена заключена в каюте, находящейся фактически над его головой.
Еду ему приносил тот же самый швед, который обслуживал Джейн, но все попытки Тарзана завязать с ним разговор оказались безуспешными. Он надеялся узнать через кока, на борту ли его маленький сын, но на любой, даже наводящий, вопрос касательно этой темы швед неизменно отвечал: «Я тумать, ветерр пудет дуть кррепки».
Вот уже несколько недель, которые для двоих пленников тянулись, как месяцы, пароходик медленно плыл вперед, но куда, они не знали. Однажды «Кинкейд» остановился, чтобы пополнить запас угля, но тут же снова лег на курс и продолжил плавание, которое казалось бесконечным.
Роков заглянул к Джейн Клейтон всего один раз с тех пор, как запер ее в тесной каюте. От длительной морской болезни он выглядел изможденным и взгляд его был пустым. Целью его визита оказалось получение от нее чека на крупную сумму в обмен на гарантии безопасности и возвращения в Англию.
– Когда вы меня высадите в каком-нибудь цивилизованном порту вместе с сыном и мужем, – ответила она, – я заплачу вам золотом вдвое больше той суммы, о которой вы просите, но до тех пор вы не получите от меня ни цента. Более того, на других условиях вы не дождетесь от меня даже обещания заплатить вам хоть цент.
– Вы дадите чек, о котором я прошу, – ответил Роков, сердито хмыкнув. – А иначе ни вы, ни ваш ребенок, ни ваш муж больше никогда не ступите на землю ни в каком порту, цивилизованном или нет.
– Я вам не верю, – возразила Джейн. – Какая у меня гарантия, что, взяв деньги, вы не поступите со мной и моими близкими так, как вам заблагорассудится, невзирая на обещания?
