Андрей Салов - Семь смертей Лешего
Колючего куста, позора и унижения не миновать, и пацан прошел через них, как проходили до него прочие собратья по несчастью. Когда проклятые девчонки вдоволь насмеялись и натешились, издеваясь над ним пленником, и бросили истерзанное тело, мучения на этом не закончились.
Каждый шаг отзывался мучительной болью, от которой зеленело в глазах, и наворачивались слезы. Словно тысячи тупых и иззубренных игл при каждом движении распарывали обезумевшее от боли, тело. Самое обидное, что неприятнейшее происшествие, приключившееся с ним, невозможно скрыть от друзей-товарищей. К вечеру, вся деревня будет знать об этой истории, где в качестве главного героя, был он. И никакие слова не помогут оправдаться.
Да и не нужны слова по двум весьма весомым причинам. Во-первых, на ближайшую неделю придется позабыть про гуляния на улице. Причиной тому не наказание родителей, и не боязнь насмешек, которых все равно не избежать. Причина куда более банальна. Он вынужден будет лежать на диване, перед экраном телевизора, причем исключительно на животе, лишь в крайних случаях, осторожненько переваливаясь на бок. Как минимум неделю, будет уходить из истерзанного тела угнездившаяся там боль.
Если бы на этом и заканчивались мучения, их можно было бы пережить. Но как пережить насмешливый взгляд отца, усмешку в глазах матери и откровенные издевки гадины сестры. А она, пользуясь беспомощным положением, тем, что он не в состоянии поймать ее и накостылять по шее, и по другим частям тела, старалась вовсю. Уж она за эту неделю выместит на нем все, что накопилось за годы, что он унижал и третировал ее. Мерзкая девчонка практически совсем перестала выходить на улицу, чтобы быть неотлучно при нем.
Родители не могли нарадоваться, расхваливая ее во всеуслышание. Еще бы, пренебречь прекрасными летними денечками, посвятить себя без остатка, уходу за братом. Она была заботлива и мила в их присутствии, даже слишком мила. Но стоило им выйти за дверь, как напускное радушие и дружелюбие слетало с нее, как ненужная шелуха, и она превращалась в маленькую, злобную фурию.
Что ему пришлось пережить, вынести за неделю неподвижного лежания, трудно представить. Единственное, чем он мог ответить, на град издевательств и насмешек, это языком. Но разве язык парня может тягаться остротой с языком девчонки, когда на каждое его слово, она отвечает десятком. Оставалось одно, не встревать в словесные баталии, где заведомо ясно, что проигравшей стороной будет он. Не давать ей лишнего повода, в очередной раз праздновать победу над беспомощно поверженным телом врага.
Десяток раз на дню приходили ее подружки. Она подолгу с ними шепталась у ворот, противно хихикая и повизгивая от восторга. Проводив подружек, с которыми наверняка обсуждала методы и способы окончательно свести его с ума, начинала воплощать задуманное в жизнь. И с каждым визитом этих маленьких бестий, издевательства становились все изощреннее.
Она из кожи вон лезла, чтобы вывести его из себя и надо признать, это ей удавалось без труда. Не раз, порывался он вскочить с опостылевшего дивана и собственными руками придушить эту мегеру с косичками, и чересчур длинным языком. Но все попытки заканчивались одинаково безрезультатно. Охнув от боли, он валился обратно на диван. Тело разрывалось на части от пылающего в нижней половине огня, свинцовой, раскаленной болванкой так и оставшейся лежать на диване. Перед глазами плыли оранжевые круги, а, в на мгновение помутневшем мозгу, противным звоном, гремел ехидный смех сестрицы.
И оставалось одно, закрыть глаза и стиснуть зубы, представляя в мечтах момент, который обязательно настанет, когда он покинет злополучный диван. Он мысленно представлял, как переменится в лице зловредная сестренка. Как издевательская ухмылка медленно сползет с ее лица. Как само лицо, такое довольное, раскрасневшееся, с горящими от радости глазами, вдруг переменится, станет мертвенно-бледным, а глаза застынут в мертвящем ужасе. С какой радостью схватит ее за косы, повозит по полу, не обращая внимания на истошный, отчаянный визг. Намотает косы на руки, и пойдет гулять по избе, напевая какую-нибудь песенку. Не забывая время от времени, отвешивать свободной рукой оплеуху сестрице, или давать увесистого пинка по тощему заду. И только приход родителей с работы, сможет прервать проводимую им воспитательную экзекуцию.
Но это только на время. Сестренка приведет себя в порядок, смоет с лица сопли и слезы, и вздохнет с облегчением, радуясь, что на этом ее злоключения закончились. Но не тут-то было, зря она так решила. Это вовсе не конец, а только начало пути длинною в вечность, и вся ее последующая жизнь, обречена, стать одним нескончаемым кошмаром.
Убаюканный сладкими картинками грядущей мести, не слыша издевок маленькой фурии, парнишка засыпал, видя в радужных снах, воплощение мечты. Вот он кидает на пол вредную сестренку, снимает с гвоздя солдатский ремень с массивной бляхой, и не обращая внимания на непрекращающийся ни на секунду визг, приступает к воспитательному процессу. Задрав рукой, с зажатым в ней увесистым ремнем, платье девчонки, явив миру ее кривые и худые ножонки, другой рукой придерживая отчаянно вопящее, пытающееся вырваться, тело. Он размахивался и от всей души, со смаком, целясь пряжкой ремня в кусок белой материи, прикрывающей то самое место, откуда ноги растут у зловредных девчонок. Словно в замедленном кино, ремень летит вниз, точнехонько в намеченное для удара место.
Удар и адская боль. От боли он подскочил на диване, едва не обделавшись. Сон, как рукой сняло, а его глотка издала неподобающий мальчишке вопль. Адская волна, пришедшая снизу, достигла мозга, затем ушла вниз, и снова вернулась. И так повторилось несколько раз. Сердце бешено колотилось в неистовом галопе.
Несколько бесконечно-долгих секунд он находился в помешательстве от внезапно нахлынувшей боли. И лишь когда первая волна ее схлынула, освободив рассудок, он смог разглядеть причину и источник жуткой боли. Он, этот самый источник, корчился на полу от смеха, булькая ртом, хватаясь от смеха руками за живот.
Эта сволочь сестрица пользуясь тем, что он уснул, принесла с прихожей веник и со всей дури шибанула им, по будто бы специально подставленной для этой цели, части мальчишеского организма. Он чуть не умер от захлестнувшей его боли, а она рада, потешила душу. Он доставил ей незабываемые мгновения, а, сколько их еще будет впереди, когда она начнет пересказывать происшедшее многочисленным подружкам, с каждым разом добавляя все больше красочных подробностей, превращая его в полнейшее ничтожество.
К счастью все когда-нибудь кончается. Закончилось и его беспомощное лежание. Однажды он встал с дивана и это стало полнейшей неожиданностью, как для его сволочной сестренки, так и для двух ее подружек. Они уже вконец обнаглели, потеряли чувство страха, раз осмелились заявиться к ним домой. Они, уверовав в безнаказанность, были здесь, рядом и издевались, насмехались над неподвижным телом, извечного врага. Более того, они даже норовили потрогать его, как какую-то невидаль, причем не просто потрогать, а ущипнуть за пострадавшую часть тела. В ответ на проклятия, они только заливались громким смехом, продолжая тянуть свои ручонки.
