Михаил Белов - Полюс холода
Спустя два дня отряд тронулся обратно в Якутск. К вечеру, выбрав широкую поляну, отряд остановился на отдых. Развели костры, выставили дозоры. Бастырев вскипятил чай. В палатке Соснин расставил шахматы, чтобы доиграть последнюю партию турнира. Но доиграть не пришлось. Не успели они допить чай, как раздался один выстрел, потом второй. Бастырев и Соснин выскочили из палатки; где-то ржали лошади. Дежурный по отряду протрубил тревогу. Красногвардейцы один за другим начали выбегать из палаток. Никто не знал, откуда исходит опасность. Застрочил пулемет.
— Ложись! — крикнул Соснин и припал на землю.
— Серафим, я, кажется, ранен. В случае чего прими команду.
Бастырев подполз к Соснину.
Пулемет работал не умолкая. Отстреливаясь, отряд начал отступать вдоль берега.
— Серафим Петрович, ящик куда-то надо спрятать, — сказал Соснин. — Кун, найди такое место.
— Найду, однако.
Бастырев и Кун, продев в массивное кольцо вагу, подняли ящик и понесли.
Отряд, перебравшись через мелководную речку, перегруппировался. Многие были ранены. Соснин подозвал командира первого взвода:
— Примите командование и выведите отряд из-под удара. Пришлите ко мне двух добровольцев для прикрытия отступления.
— Но, Григорий Васильевич?..
— Выполняйте приказание!
Бастырев и Кун на берегу застали одного Соснина. Отряд отступил. Соснин послал последнюю пулеметную очередь и выругался: вышли патроны.
— Оставьте мне винтовку и догоняйте отряд, — приказал он.
— Незачем жертвовать жизнью, Григорий Васильевич, — твердо сказал Бастырев. — Пошли.
— Не могу я, — простонал Соснин. — Скоро конец.
Кун помог Бастыреву поднять Соснина и взвалить на спину.
Они шли долго, часто останавливаясь. Бастырев выбивался из сил. На исходе ночи Кун ушел к расположенному недалеко стойбищу эвенов. Вернулся он с тремя упряжками оленей. На одной из нарт лежал ящик, который он прятал вместе с Бастыревым. Кун рассказал, что на отряд красногвардейцев напали остатки разгромленного на Охотском побережье белогвардейского полка Бочкарева.
Оставаться в этих местах было рискованно. Решили через горы пробиться на Алдан.
Путники продвигались по каньону, усыпанному валунами. Камни с боков, камни под ногами, нигде и признаков растительности. В каньоне было сыро, царил полумрак. После полудня узкое ущелье наполнялось потоками мутной воды. Транспорт прижимался к стене и выжидал. К вечеру вода из каньона исчезла. Кун говорил, что это плачет гора. По-видимому, наверху таяли ледники. Олени, которые везли Соснина и ящик, обессилели и еле тащились. Вскоре один из них упал и не поднялся. У других оленей кровоточили ноги.
На следующий день достигли Голубой долины. Развели костер и возле него уложили Соснина. Ночью Кун и Бастырев поочередно дежурили у постели. Под утро Соснину стало хуже, он долго бредил, потом успокоился и открыл глаза.
— А небо какое голубое, — слабо улыбнулся он.
Бастырев видел, как угасала жизнь в могучем теле друга. Кун с застывшим каменным лицом сидел у костра и глядел вдаль, где сверкала гора.
— Мы так и не закончили турнир, Серафим, — с трудом произнес Соснин.
У Бастырева выступили слезы.
— Не надо плакать, Серафим, — сказал Соснин. — Расскажи Варе все…
Бастырев затрясся от рыданий и застонал. Соснин последний раз вздохнул и вытянулся…
Похоронили Соснина в Голубой долине. Здесь же, недалеко от могилы Соснина, спрятали в скале ящик с драгоценностями.
Через несколько дней Бастырев и Кун вышли к Алдану и горячо распрощались.
— Я еще вернусь, — сказал Бастырев. — Вернусь за ящиком. А если не вернусь, видишь ключ? Человеку, который придет к тебе с этим ключом, покажешь место, где спрятан ящик. Понял?
Кун вытащил из-за пазухи серебряный рубль. Орудуя камнем и штыком, он перерубил его на две половинки. В одной половинке проделал отверстие и привязал к ключу, вторую оставил себе.
— Теперь Кун узнает ключ, — сказал охотник.
Они молча постояли, глядя на высокие перистые облака, обнялись.
— До свидания, товарищ Кун, — сказал Бастырев.
— Прощай, красный командир.
Бастырев вскинул на плечо винтовку и исчез в тайге.
Глава пятая
В ЛОГОВЕ
Мичин Старков, по кличке Якут, захлопнул за собой дверь и сказал:
— Вот тут поживешь до весны, а там подумаем, что тебе дальше делать.
Щеголь осмотрелся. Он стоял посреди землянки, рядом с небольшой железной печкой. Через квадратное окошко, заставленное пластиной толстого льда, скудно проникал утренний свет. Пол и потолок сделаны из жердей, стены — из плетеных прутьев ивы. Справа от входа стоял стол, возле него вместо табуреток — два чурбака. У стены два топчана, застланные шкурами.
— Да-а! — разочарованно процедил Щеголь.
— Благодари хоть за это, — спокойно сказал Якут. — Когда тебя, замерзшего, подобрали, Старовер сразу же предложил сдать в милицию. Я отговорил. — И после небольшой паузы добавил: — Землянка теплая. Кругом обложена мохом. Топливо — рядом, целая гора каменного угля. Чего тебе еще?
— А не опасно здесь? Вдруг кто-нибудь набредет…
— Местные жители сюда не ходят. Охота плохая. К тому же кое-кто считает, что в горах обитают злые духи, — сказал Якут. — Будешь жить, как у Христа за пазухой. Так, кажется, русские говорят.
— А ты что, уходишь куда? — встревожился Щеголь.
— На Алдан, — мотнул головой Якут. — Золотоискатель я. Однако давай хозяйничать. Растопим печку. Попьем чаю. Пару деньков, может, побуду с тобой, потом махну домой… А может, останусь, посмотрю… мне тут старые счеты кое с кем надо свести…
Давно свалился Щеголь, а Якут все еще сидел, потягивая спирт, и в его голове мелькали картины прошлого. Когда-то Мичин Старков был богат. В двадцать лет отец купил ему чин прапорщика царской армии, потом Мичин женился на красивой девушке, купил дом в Якутске. Жить бы да поживать. Случилось другое: революция отобрала все — и дом, и богатство, и чин прапорщика. О-о! Мичин, как волк, дрался за свое богатство. Огнем и мечом прошел он по оймяконским землям. Его боялись. Матери приводили к нему в юрту своих дочерей. Плакали, но приводили. Для него резались самые жирные олени. Он пил виски своего американского друга. И у него было золото, много золота, вывезенного из Якутска. Ему казалось, что он непобедим, что он разобьет отряды красных. Как он был самонадеян!
На губах Якута появилась презрительная усмешка.
При первой же встрече с отрядом Соснина его люди разбежались, а сам Мичин Старков ушел в горы, оставив в руках красных документы и все ценности, вывезенные из Якутска.
