Михаил Трофимов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 1(25), 1984
ВСЕ НЕОБХОДИМЫЕ следственные действия по уголовному делу Сонькина были выполнены. Александр Михайлович вызвал обвиняемого.
— Считаю следствие по вашему делу, Павел Семенович, законченным, — объявил он и спросил: — Защитник вам нужен?
— Зачем? — махнул рукой Сонькин. — Не надо мне защитника. Все, что может сказать в суде защитник, я скажу сам. Не первый раз!
— Тогда знакомьтесь с материалами, — предложил Александр Михайлович, — читайте, как говорится, от корки до корки.
— Значит, все? — спросил Павел упавшим голосом.
— Читайте. Потом потолкуем.
— Да что тут читать! Я все читал уж!
— Нет, читайте. Чтоб потом никакого сомнения у вас не возникло. Чтоб уверенность у вас была полная. Читайте, читайте, это необходимо. Вы должны знать, что написано в вашем деле.
Сонькин понял и принялся читать. Читал так старательно, что вспотел даже. Но вот прочитана последняя страница.
— Все ли в деле понятно?
— Все понятно. Спасибо. Все, как полагается.
Составлен и подписан протокол об окончании предварительного следствия.
— И не увидимся больше, — поник головою Павел.
— Увидимся, — ободрил его Гвоздев.
Взгляд Сонькина засветился надеждой.
— Действовали вы правильно, — продолжил Александр Михайлович, — однако важно в дальнейшем не сорваться. Вы меня поняли, Павел Семенович?
— Какой разговор!
— Надеюсь, что вы найдете в себе достаточно сил и энергии, чтобы после отбытия наказания стать на правильный путь и начать жить по-новому.
— Я не обману вас.
— Вы себя, Павел Семенович, не обманите. Отбудете наказание, найдите меня. Я постараюсь помочь вам.
— Я приду, непременно приду, — волнуясь, сказал Сонькин, — куда я без вас?
— Желаю вам, Павел Семенович, поскорее вернуться на свободу. — Гвоздев встал и подошел к поднявшемуся Сонькину. — Простимся. Будьте здоровы. — И подал ему руку, которую тот оторопело и судорожно пожал.
ИЗ СЛЕДСТВЕННОГО изолятора Гвоздев поехал в отдел, зашел к Шульгину, доложил о ходе расследования.
Подполковник молча выслушал, одобрительно кивнул, потом неожиданно сказал:
— Одного из наших следователей надо направить на курсы повышения квалификации. В Ленинград… — И, помолчав, добавил: — Александр Михайлович, не желаете ли побывать на берегах Невы?
— Нет, Данил Антонович, — отказался Гвоздев, — не могу. И без этого жена сбежала. Сами ж знаете… Взяла отпуск и уехала к сестре.
…Гвоздев сегодня устал. Придя домой, наскоро, по-холостяцки, поужинав, решил лечь спать.
Очень хотелось поскорее заснуть, и нужно было заснуть. Но сон не шел. Горькие, отравляющие душу мысли не отпускали, не давали покоя.
За стеной, у соседа, часы медленно, тягуче, как бы с неохотой, принялись отбивать удары — раз, два, три… и казалось, конца им не будет, этим ударам.
Двенадцать ночи. Надо бы уж давно спать. Утром вставать в половине седьмого.
Росло, закипало раздражение, переходящее в злость. Но на кого злиться? Лишь на себя, только на себя.
Вдруг с необыкновенной остротою он ощутил, как тоскливо и неуютно стало без жены в комнате. И ничего нельзя было поделать, и никто не мог прийти на помощь. Лишь она одна — Зина. Но ее не было.
«А что, если все эти ее наскоки на меня, — внезапно мелькнула где-то на заднем плане сознания темная подленькая мыслишка, — вызваны не тем, на что она ссылается, а другим…
Стало вдруг сразу жарко, как-то жутковато.
«Вздор, вздор!» — внушал он себе.
Александр Михайлович встал с постели, ставшей почему-то такой жесткой и неуютной, подошел к окну, открыл форточку. Жадно вдохнул ночной прохладный воздух. Подошел к книжному шкафу, взял том Гельвеция «Об уме», раскрыл наугад, прочитал:
«Страсти заводят нас в заблуждение, так как они сосредоточивают все наше внимание на одной стороне рассматриваемого предмета и не дают возможности исследовать его всесторонне».
Он поморщился, поставил книгу обратно.
Лег в кровать. Вспомнилось вчерашнее довольно странное сновидение.
Будто все искал он Зину, попадая то в лес, то в поле. Она пряталась от него и смеялась, а смех этот звучал недобро, издевательски. И вдруг он видит Зину, только она на другом склоне оврага, глубокого, с крутыми, почти обрывистыми откосами, а с ней кто-то стоит рядом. Гвоздев не выдержал, рванулся вперед и стал стремительно падать…
«Пригрезится же такое, — думал Александр Михайлович, заставляя себя успокоиться, — нарочно не придумаешь. Что бы все это могло значить?»
Вчерашней ночью, когда приснился этот неприятный сон, он решил, что это результат некоторого переутомления, из-за которого нарушилась деятельность сердца.
Сейчас же, невольно возвратившись к воспоминанию о сновидении, он, скорее подсознательно, стал искать подоплеку этого явления в сфере эмоциональной, как бы стремясь связать приснившееся с размолвкой, возникшей между ним и его женой Зиной. Он снова взял книгу, но читать не хотелось. Погасив свет, подошел к окну. Там в темном небе мягко и как бы успокаивающе мерцали звезды.
Александр Михайлович минуту-другую смотрел на звезды и, будто получив от них необходимый ему заряд, решительно направился к постели.
— Спать! — приказал он себе. — Все вздор, все пройдет, все утрясется! Спать!..
ДЫБИН решительно настаивал на том, чтобы Кандыба именно сейчас активизировал «деятельность». Расчет был двойной. Если Толик и его друзья, еще оставшиеся на свободе, не попадутся, то Тунгусу легче будет и он попробует выкрутиться. Во всяком случае — Кандыбу не выдаст. А если он Кандыбу не выдаст, то кто до него, Дыбина, дойдет? Каким путем? В другом случае, если сам Кандыба попадется, то ему, Дыбину, хуже тоже не станет. Тогда можно будет закрыть «лавочку». Кандыба не выдаст, это ему сто раз не выгодно, как, впрочем, и Тунгусу. Если они назовут его, то сразу все они превратятся в членов преступной группы и наказание им определят посерьезнее. К тому же еще надо доказать, что он, Дыбин, участвовал в преступлениях. И как же можно это доказать, если он в них не участвовал? Значит, и так и сяк он остается в стороне. Пока Канюков и Жиренков будут отбывать наказание, можно будет без каких-либо помех ликвидировать свое маленькое хозяйство и отбыть в неизвестном направлении. Как хорошо, что они ничего не знают о его связях с сестрой Марией и ее мужем. Да. Придумано все недурно.
В душе Антон Прохорович глубоко презирал и «помощника» своего Кандыбу, и ловкого Тунгуса, не говоря о всех остальных. Иной раз они вызывали у него неподдельное чувство отвращения. Но отвращение отвращением, а прибыль от них была существенной. И потому, если бы не эта цепь неудач и провалов, он и впредь пользовался бы их услугами. Но теперь положение изменилось. И как ни успокаивал себя Антон Прохорович, что лично ему опасность не грозит, тревога все же не покидала его. Не добрались бы только до Мани.
