Джеймс Роллинс - Амазония
Слава богу!
Нат постучал по косяку и назвался.
— Профессор Коуве?
Из-за маленького стола, заваленного бумажными кипами, на него смотрел смуглый индеец, на вид чуть старше пятидесяти. У индейца были черные волосы до плеч, у висков чуть тронутые сединой, и очки в металлической оправе. Узнав вошедшего, профессор тотчас снял их и широко улыбнулся.
— Натан!
Реш Коуве вышел из-за стола и так крепко обнял Ната, что позавидовала бы анаконда. Несмотря на худобу, индеец обладал недюжинной силой.
Тридцать лет минуло с того дня, когда он встретил отца Ната в южной Венесуэле, где занимал почетную должность шамана племени тириос. Вскоре они подружились, а потом Коуве не без помощи Рэнда-старшего смог поехать на учебу в Оксфорд и заработать себе два диплома — лингвиста и палеоантрополога. Его также признали одним из выдающихся экспертов-ботаников в регионе.
— Даже не верится, что ты здесь, мой мальчик! Ты уже разговаривал с Манни?
Натан нахмурился, высвобождаясь из медвежьей хватки профессора.
— Нет, а что?
— Он тебя ищет. Забегал ко мне около часа назад — спрашивал, не знаю ли я, в какой деревне ты проводишь исследования.
Натан поднял бровь.
— Зачем?
— Он не сказал, но с ним была какая-то шишка из «Теллукса».
Нат закатил глаза. «Теллукс фармасьютикалс» — так называлась международная корпорация, финансирующая его работу по изучению деятельности местных шаманов.
Коуве заметил реакцию Натана.
— Ты сам подписал контракт с дьяволом.
— Что мне еще оставалось после смерти отца?
— Зря ты так быстро сдался. Ты ведь всегда был...
— Знаете, — оборвал его Натан. Он не хотел вспоминать черные дни своей жизни. Сам заварил кашу, самому теперь и расхлебывать. — Вообще-то я пришел не из-за «Теллукса».
Он рассказал о Таме и ее болезни.
— Меня беспокоит, как ее лечат. Не могли бы вы побеседовать с доктором?
Коуве схватил с полки коробку для рыбацких принадлежностей.
Глупо, очень глупо, — пробормотал он и направился к двери.
Нат следом спустился по лестнице и вышел во двор. Ему приходилось бежать, чтобы поспеть за профессором. Минута — и они ворвались в больничные двери.
Завидев Ната, Такахо вскочил на ноги.
— Яко... Брат...
Натан жестом усадил его обратно.
— Я привел того, кто способен помочь твоей дочери.
Коуве не стал медлить. Он уже устремился к входу в палату, Нат — за ним по пятам.
В палате царила невообразимая сумятица. Стройная американка, вся взмокшая, склонилась над Тамой, которую снова скрутило в сильнейшей судороге. Медсестры сновали туда-сюда, выполняя распоряжения докторши.
Келли перевела взгляд, полный страха, с девочки на вошедших.
— Мы ее теряем...
— Я попробую помочь, — вызвался Коуве. — Какие препараты она получала?
Келли торопливо прочла список, смахивая пряди волос с покрытого испариной лба.
Коуве кивнул, открыл коробку и, порывшись в ее многочисленных отделениях, выудил какой-то мешочек.
— Мне нужна соломинка.
Сестра так же рьяно бросилась выполнять его указание, как прежде — указания Келли. Нат догадался, что Коуве не впервые наведывается в эту больницу. Кто еще, кроме него, столь сведущ в туземных болезнях и их терапии?
— Что вы делаете? — спросила раскрасневшаяся Келли. Ее длинные рыжие волосы были собраны в хвост.
— Вы ошиблись с постановкой диагноза, — проговорил профессор, наполняя пластиковую соломинку своим снадобьем. — Природа конвульсий у пациентов с «болезнью электрического угря» кроется не в нарушении нервной системы, как при эпилепсии. Она обусловлена наследственным дисбалансом химического состава ликвора — спинномозговой жидкости. Этот синдром отмечен только у некоторых групп яномамо.
— Наследственное нарушение метаболизма?
— Именно, наподобие фавизма в семьях жителей Средиземноморья или «болезни холодного жира» среди марунов Венесуэлы.
Коуве подошел к девочке и позвал Натана.
— Держи ее крепче.
Натан выступил вперед и пригнул голову Тамы к подушке. Бывший шаман ввел конец соломинки девочке в ноздрю и резко выдул содержащийся там порошок.
Доктор О'Брайен склонилась над его спиной.
— Вы, видимо, доктор Родригес?
— Нет, дорогуша, — отозвался Коуве, вставая. — Я всего-навсего местный шаман.
Келли воззрилась на него со смесью страха и недоверия на лице, но возмутиться не успела. Конвульсии девочки стали ослабевать и вскоре совсем прекратились.
Коуве проверил ее веки. Болезненная бледность почти исчезла.
— Я обнаружил, что через мембраны носовых пазух некоторые вещества всасываются почти с той же эффективностью, что и при внутривенном введении.
Келли зачарованно смотрела на девочку.
— Работает!
Коуве передал мешочек одной из сестер.
— Доктор Родригес уже выехал?
— Я звонила ему, профессор, — ответила сестра, сверяясь с часами. — Он должен появиться через десять минут.
— Позаботьтесь, чтобы девочка получала по полсоломинки каждые три часа в течение следующих суток, затем раз в день. Когда ее состояние стабилизируется, можно будет справиться и с остальными повреждениями.
— Хорошо, профессор.
Лежащая на постели Тама медленно открыла глаза. Она смущенно и испуганно глядела вокруг, на стоящих рядом незнакомцев. Затем ее глаза отыскали Натана.
— Яко башо, — слабо выговорила девочка.
— Да, братец обезьяна с тобой, — ответил тот на языке яномамо, похлопывая ее по руке. — Ты спасена. Папа тоже здесь, сейчас он придет.
Одна из сестер привела Такахо. Увидев, что дочь очнулась и говорит, индеец пал на колени и разрыдался, не в силах дольше сдерживать себя.
— Теперь она скоро поправится, — уверил его Натан.
Коуве собрал свою походную аптечку и удалился в сопровождении Натана и доктора О'Брайен.
— Что же было в соломинке? — спросила рыжеволосая докторша.
— Высушенный стебель лианы ку-на-не-ма.
Видя немой вопрос в ее глазах, Нат пояснил:
— Ползучей микании. Именно им деревенский шаман обкуривал девочку, чтобы привести ее в чувство. О чем я вам и рассказывал.
Келли покраснела.
— Видимо, я должна извиниться. Я не думала... Даже представить себе не могла...
Коуве похлопал ее по плечу.
— Западный этноцентризм — распространенный недуг в наших краях. Здесь нечего стыдиться, — подмигнул он Келли. — Сам им страдал.
Однако Нат был не в настроении церемониться.
— В следующий раз, — бросил он, — не будьте так самонадеянны.
Келли закусила губу и отвернулась, и Нат тут же почувствовал себя неотесанным дурнем. Конечно, его терпение истощилось — после стольких тревог и волнений, но, с другой стороны, врач делала все, что могла. Понимая, что был неоправданно строг к ней, Натан решил извиниться и даже открыл рот...
