Гэвин Лайл - Изнанка неба
Обзор книги Гэвин Лайл - Изнанка неба
Гэвин Лайл
Изнанка неба
Часть первая
1
По крайней мере месяца три ноги моей не было в Афинах, и еще месяца три совсем не улыбалось туда попасть. Но вот я стою здесь и вдыхаю бодрящий бензиновый смог аэропорта Эллинико, поджидая, пока не остынет правый двигатель, и у меня появится возможность произвести хирургическое вмешательство в области его генератора.
Когда мы порожняком поднялись в воздух, топлива в баках с лихвой хватило бы до самого Бари и даже дальше, но на этих турецких аэродромчиках не слишком-то беспокоятся о том, сколько воды у них в горючем. Так что, когда в довершение ко всему обороты генератора упали ниже двух сотен, стало ясно: Афин мне не миновать.
В этом мире можно получить только то, за что платишь, а Хаузер не столь щедр, чтобы можно было болтаться над Ионическим морем с полными баками разбавленного водой топлива и ненадежным зажиганием.
Я вызвал аэропорт Эллинико, сообщил им примерное время моего прибытия и попросил связаться с нашим местным агентом Миклосом, чтобы тот телеграфировал в Берн Хаузеру, а затем подсуетился раздобыть нам какой-нибудь груз. Если только это не слишком отвлечет его от предстоящего обеда.
Молодой Роджерс вообще-то не разделял моего беспокойства. В его жилах очевидно текла кровь командного состава транспортной авиации королевских военно-воздушных сил, и падение оборотов генератора было не поводом для беспокойства, а объектом наблюдения. Он еще не слишком долго пробыл на месте второго пилота "Дакоты" с семнадцатилетним стажем и вечно барахлящим двигателем, да к тому же имел слабое представление о паршивом горючем в ее баках.
Ну и черт с ним. Пока он летает со мной, его жизнь вне опасности, и ему это нравится.
Аэропорт отозвался минут через пятнадцать, сообщил, что им удалось связаться с Миклосом, и поинтересовался, не нужна ли мне аварийная посадка. Я вежливо отказался: в конце концов это были лишь мелкие неполадки в состоянии моего транспортного самолета.
Мы добрались до Эллинико около половины второго, и я лихо посадил машину сразу на три точки, чтобы на пункте наблюдения убедились: Джек Клей находится в гораздо лучшей форме, чем его самолет. Не думаю, что это произвело на них впечатление. Да я и сам понял это, когда увидел, как заходил на посадку следующий самолет.
Мы уже были на стоянке, а я стоял в тени крыла своей "Дакоты", пытаясь вспомнить несколько греческих фраз для объяснения с сотрудниками таможни и ждал, пока Роджерс притащит комбинезон и гаечные ключи. В этот момент мое внимание привлек самолет, который поначалу показался мне незнакомым. Небольшой, с высоко посаженными, изогнутыми как у чайки крыльями, он сделал разворот, и тут я понял, что передо мною "Пьяджио 166". Небольшая, ладно скроенная, двухмоторная машина, четыре просторных пассажирских кресла, личный бар и небольшая комната для отдыха хозяина в хвостовой части. С такими машинами приходится сталкиваться довольно редко, и я предположил, что самолет принадлежит одному из крупных греческих судовладельцев.
Он очень гладко зашел на последний поворот. Когда заходишь с моря, из-за перепада давления машину может пару раз тряхнуть, но "Пьяджио" прошел этот участок как нож сквозь масло. Я даже глазам своим не поверил. Только опытный летчик мог заметить это. Но для меня это скорее было похоже на то, как ты заметишь вдалеке интересную женщину и следишь за ее приближением, ожидая неизбежного разочарования, стоит ей только оказаться рядом. И тут ты замечаешь, что она – само совершенство.
Даже трудно объяснить в чем это выражается. Так же трудно, как объяснить, чем так привлекли меня маневры этого самолета. Но они были выполнены великолепно. Его вираж закончился в нескольких футах над началом взлетной полосы. Затем крылья выровнялись, нос вернулся в прежнее положение и он скользнул на дорожку, почти без усилий переходя от одного элемента к другому.
На такое был способен только один пилот из тысячи, а может быть и меньше. Это мог сделать Скрубол Берлинг, Кен Китсон и Зураковский, хотя мне ни разу не пришлось встречаться с последним, и я знал о нем только понаслышке. Во всем мире можно было наскрести не больше дюжины таких асов. Тысячи хороших, даже великих летчиков, у которых была масса достоинств, не обладали этим качеством: полным слиянием со своей машиной и воздухом, что превращало пилотаж в настоящее искусство.
Я не испытывал к ним никакой зависти. Все это было слишком недостижимо, чтобы пробудить во мне это чувство. Да и далеко не каждый пилот может посадить машину сразу на три точки и при этом удержаться на дорожке. Я просто стоял и смотрел. Можно же просто любоваться красивой женщиной и не испытывать к ней никаких чувств.
Носовое шасси "Пьяджио" коснулось земли, потом он замедлил свой бег и начал рулежку. Все это было сделано одним плавным движением, без видимых переходов от одного элемента к другому. Я тяжело вздохнул и почувствовал, что рядом со мной стоит Роджерс.
– Ну, и как тебе это нравится?
– Неплохой самолетик, – отозвался он.
Этот парень мог заметить только зуд в своей спине, а все чудеса ограничивались содержимым карманов его брюк.
– Двигай и уладь все формальности с контрольной службой и таможней, – проворчал я. – Да не забудь прихватить мне бутылку пива.
После этого мне пришлось помахать своей лицензией на ремонт и обслуживание двигателя перед носом молодого, жаждущего получить работу механика, чтобы убедить его в моей способности самостоятельно почистить контакты на "Пратт и Уитни 1830" не только на вполне законных основаниях, но и гораздо дешевле.
Последующие полтора часа я ковырялся в правом двигателе. Роджерс все это время подавал мне ключи и бегал за пивом, втайне желая поскорее смотаться и поболтаться по городу. Стоило мне наконец закрыть капот двигателя, как он появился после очередного похода за пивом, но уже на большом, видавшем виды "додже". Рядом с ним за рулем сидел Миклос.
Это был невысокий, усатый толстяк в сильных очках. Ему уже перевалило за пятьдесят, но он еще не слишком оторвался от этого рубежа. Как агент он мог подрядиться на доставку любого груза и в любую точку на карте. Чем меньше при это возникало вопросов, тем больше ему нравилось. На самом деле это был мелкий жулик, изо всех сил старавшийся стать воротилой среднего класса. На нем был дорогой черно-белый костюм в мелкую клетку, шелковая кремовая рубашка с отложным воротничком и соломенная шляпа. Правда все это выглядело так, словно он искупался в супе.
– Привет, Микки, – сказал я, слезая с крыла.
– Капитан Клей! – отозвался он и протянул маленькую пухлую руку. От нее трудно было ожидать той силы, с которой Миклос сжал мою ладонь. – Я уже виделся с твоим напарником, – тут он махнул в сторону ухмылявшегося Роджерса.
